У В. Ирвинга Абен-Абус и Ибрагим – единоверцы, поссорившиеся из-за христианской невольницы. В «Сказке о золотом петушке» звездочет и Дадон тоже ссорятся из-за шамаханской царицы. Похоже? Нет! Христианская невольница появляется перед Ибрагимом неожиданно для астролога, не учитывавшего ее в своих планах, а шамаханскую царицу создает своими колдовскими чарами скопец в «сарачинской шапке» (помните, после его смерти «царица вдруг пропала, будто вовсе не бывало»). Да и Дадон околдован шамаханской царицей настолько, что забывает о смерти собственных сыновей, наследников его трона.
Но если Дадон околдован, может ли он отказаться от царицы? Разве не знает этого скопец? Очевидно, знает. Зачем же тогда понадобилось ему требовать от Дадона то, что тот заведомо не пожелает отдать? Или за отказ от царицы звездочет собирался потребовать от Дадона что-то совершенно] немыслимое?
Подумайте, чем можно объяснить странное поведение колдуна. Какую цель преследовал он, подарив Дадону петушка (не сохранившего, кстати, жизнь сыновьям Дадона, а еще точнее, спровоцировавшего их смерть, дав Дадону ложное указание на неприятельское нападение) и околдовав его шамаханской царицей?
Произведение А. С. Пушкина вызывает и еще один очень] интересный вопрос: а почему сорвался план звездочета, почему погиб сам скопец, не доведя до конца начатое дело?
Я хочу помочь вам ответить на этот вопрос. Сравните характеры Абен-Абуса и Дадона, при этом сопоставьте и их человеческие качества, и их деятельность как правителей, ответственных за судьбы своих стран. А кроме того, обратите внимание на одно странное слово, вырвавшееся у Дадона в момент, когда он отказывает скопцу: «сам себя ты, грешник, мучишь».
Почему Дадон вдруг называет звездочета «грешником»? И почему он говорит: «ничего ты не получишь»? Ничего или царицы? Может быть, в последний момент Дадон что-то понял?
Если вы сумеете ответить на эти вопросы, вы сами почувствуете, в чем заключается русская национальная литературная традиция и почему А. С. Пушкин так последовательно защищал и сохранял ее в своем творчестве.
Негде, в тридевятом царстве,
В тридесятом государстве,
Жил-был славный царь Дадон.
Смолоду был грозен он
И соседям то и дело
Наносил обиды смело,
Но под старость захотел
Отдохнуть от ратных дел
И покой себе устроить;
Тут соседи беспокоить
Стали старого царя,
Страшный вред ему творя.
Чтоб концы своих владений
Охранять от нападений,
Должен был он содержать
Многочисленную рать.
Воеводы не дремали,
Но никак не успевали:
Ждут, бывало, с юга, глядь, -