— Ладно… — Лука поднялся и почувствовал, что ему не хочется уходить от этого мешочка. Оставлять Никифорова с ним один на один!
И Никифоров не мог не почувствовать этого. Потупившись, не глядя в глаза Луке, он проговорил:
— Надо решать, Лукаш! Иначе пропадем…
Лука решительно оттолкнулся от стола и шагнул в летнюю кухню к хозяйке. И через минуту-другую, взяв себя в руки, обратился к хозяйке в шутливо-ироничном тоне, который принял с ней с первого появления в доме.
— Драгоценная Лариса Евсеевна! Вы ведь все-все знаете… а не знаете ли вы некоего Галковича Владимира, если не ошибаюсь, из Феодосии?
— Владимира Марковича? Так кто ж его не знает! А вы случайно не грабитель? Признавайтесь сразу, зачем вам понадобился товарищ Галкович?
— Ну, какой же я грабитель! — развел руками Лука. — Если до сих пор не похитил такое сокровище, как вы, прекрасная вы моя!
Тучная Лариса довольно улыбнулась — хоть и дежурный, бесплотный, а все же комплимент.
— Нет, серьезно, зачем вам этот старый сундук?
— Ну… допустим, хочу показать ему свою душу. Она ведь у меня из чистого золота!
— Тогда вы не по адресу! Галкович занимается только камешками…
— Ларочка! Нет больше сил. Давайте нам завтрак и давайте нам адрес!..
— Так он же живет в конце нашей улицы! — торжественно почему-то выпалила толстуха.
— Как это?..
— Старый он, приехал отдохнуть на даче. Вы, надеюсь, не против, чтобы люди имели дачи?
* * *
Старый Галкович сидел у себя во дворе в тени виноградных лоз. Деревянная столешница, деревянные лавки, кувшин красного вина, солонка, чеснок и кирпич ноздреватого серого хлеба. Когда они вошли, старик смотрел через стакан с вином на бледное в молочной дымке солнце.
— Товарищ Галкович! — крикнула через ограду Лариса Евсеевна. — Эти молодые люди живут у меня!
Так и не отпив ни глотка, Галкович поставил стакан рядом с кувшином, посмотрел на Никифорова и Луку. И сразу покачал головой.
— Нет-нет, в Коктебеле я не веду деловых разговоров…
— Это не деловой, — неуверенно проговорил Никифоров.
Галкович внимательно посмотрел на него, кто знает, может быть, узнавая лицо молодого мента, мелькнувшее перед ним лет десять назад.
— Я же вижу, что деловые!.. — Он тяжело поднялся, грузный, старый, бородатый, явно уже хорошо принявший с утра. — Ладно, пройдите…
Вслед за стариком они прошли через комнату, где было мало еврейского и довольно много хохлацкого. Какие-то глиняные горшочки, рушники с петухами…
В маленькой комнате, куда он их привел, были только стол и два полуразвалившихся плетеных кресла. Стол оказался заставленным стеклянными колпачками, какими иногда укрывают старинные часы, лупами разных размеров и необычными, всевозможных форм зеркальцами. В центре стола стояли микроскоп и еще какие-то непонятные приспособления. Да, все говорило о том, что он здесь мало занимался делами.