Так думал Анатоль, не отводя глаз от бледно-зеленой светящейся секундной стрелки, которая обегала уже четвертый круг с тех пор, как ушел Кадушкин. Анатоль смотрел на стрелку и радовался, что еще одна минута выиграна, она позволит Маэстро уйти подальше. Из всех зол на земле Анатоль, которого на самом деле звали Степановым Юрием Александровичем, самым страшным считал предательство…
Глава девятнадцатая. ДОРОГА НАЗАД. ВРЕМЯ КАМИКАДЗЕ
Они крались, осторожно ощупывая перед каждым шагом землю, потому что двигались в полной темноте.
— А мы случайно не заблудимся? — спросил Кадушкин Егора. — Ты знаешь, куда идти?
— По-моему, в нашем положении как раз и не мешало заблудиться… — ответил якут и непонятно было, то ли шутит он, то ли говорит серьезно. Шутить в их положении было бы, наверное, кощунственно: ведь они только что оставили там Анатоля.
Едва Лука подумал об этом, как в темной дали, позади, послышалась разрываемая эхом пальба. И не понять было — то ли это одиночные выстрелы, то ли непрерывная перестрелка. Определить, откуда доносятся эти звуки, тоже было непросто.
Они продолжали идти, пока Кадушкин не замедлил шаг.
— Стоп!..
Лука, который, как слепец, плелся позади, поневоле ткнулся лицом в его спину. Он шел в огромном напряжении, ни о чем не думая, кроме осторожности, и теперь получил хоть маленькую возможность расслабиться. И он осознал то, что первым услышал Кадушкин. Наступила тишина, выстрелов больше не было.
«Убит!» — подумал Лука, машинально задержав дыхание. Но Маэстро знал, что скорее всего Анатоль не убит. Знал, но говорить ему об этом не хотелось. После сопротивления он наверняка позволил взять себя в плен. Сейчас его станут допрашивать, и он будет выдавать «дезу», чтобы выиграть время ради того, чтобы Кадушкин мог забиться в какую-нибудь щель понадежнее. Но Анатолю не поверят и примутся пытать — по-деловому, мастерски, обрабатывать нервные узлы, чтобы проверить полученную информацию. Какое-то время Анатоль продержится, потому что он редкий профессионал и может контролировать, а то и отключать подкорку. При этом он будет и кричать, и выть, исходить слезами, стремиться доказать им, что его реакция не поддельна и дезинформация правдива.
Но через какое-то время подкорка все-таки выйдет из-под контроля, потому что никому не дано вытерпеть такого рода нечеловеческие муки. И тогда Анатоль, полностью отработав номер, должен будет себя убить. Точнее, сделать так, чтобы у его врагов не осталось другого выхода, кроме как прикончить его. Наверное, он вопьется зубами в горло какого-нибудь их руководителя и смертельные удары, которые будут ему наносить, покажутся просто любовными ласками по сравнению с тем, что ему пришлось испытать только что. Так что он умрет, можно сказать, счастливым человеком! Представив все это и как бы отслужив мысленно панихиду по, возможно, еще живому Анатолю, Кадушкин сказал: