Нет, о мести Лука не думал. Думал он как раз о кладе, замурованном в черном логове. И думал с содроганием в душе. Потому что… Потому что Петрович, верный Петрович, надоумил его кое-что уточнить.
— А ты не хочешь это дело как-то проверить, а, Лукаш? — спросил он накануне. — Может быть, там уже нет никакого клада? Может, это вообще был сейф ихний, а теперь оттуда все выскребли, как из консервной банки, и мы своих баб подставляем!
Понятно, никто при это разговоре не присутствовал. Может быть, только человек, сидящий где-нибудь с наушниками…
Для того чтобы изолироваться от всяких непредвиденностей, Маэстро снял прекрасный, добротный дом километрах в шестидесяти от Москвы. Дом ухоженный, трехэтажный, который был отдан одним мафиози другому — может быть, за долги, а может быть, за то, чтоб еще до суда ему не кинули пику в спину. И теперь этот особняк стал как бы гостиницей для приезжих «деловых людей». В таком качестве он и достался Кадушкину через вторые или третьи руки, которые, впрочем, были так же надежны, как и первые.
Итак, они сидели с Петровичем вдвоем на веранде. Наталья и Нинель гуляли по переходящему в лес саду, собирая первые весенние грибы — строчки. Территория при особняке была огромна, не меньше гектара, и грибов вокруг было достаточно.
И вот Никифоров завел этот довольно-таки трудный разговор. Что ответить было Луке? То золото он учуял всего лишь раз, сидя избитым и кабинете Толяна Турукина, превратившегося и могущественного Артиста. И учуял, унюхал он его тогда исключительно четко, можно сказать, обжигающе, горячо. Ощущение было настолько явственным — он словно бы увидел все >то глазами: густо-желтая, оранжевая груда тяжелого светящегося металла манила к себе, тянула…
Потом, из подвала, где он делил свое заточение с Рауфом, ничего уже нельзя было почувствовать. Причин для этого могло быть сколько угодно. Возможно, железобетонные перекрытия были мощны и не пропускали никаких импульсов. Впоследствии же, будучи на втором этаже, приборчик он включать не решался.
Размышляя о том кладе, Лука представлял его каким-то громадным сокровищем. Оно и в сундуке-то, наверное, не уместится, это, должно быть, целая золотая ниша. И если бы сукин сын Турукин владел такими сокровищами, за каким хреном ему спекулировать почками и половыми железами? Это же рискованно! А тут живи и в ус не дуй…
Своими соображениями Лука поделился с Никифоровым, который казался ему мужиком здравым, логичным, способным с холодной головой разобраться, что к чему.
— Да, я все понял… — раздумчиво проговорил Никифоров, глядя на молодые березки, которые только что распустились и вместе с синевою воздуха создавали по-настоящему праздничный вид — благостный, почти святой. И женщины во все это удивительно вписывались! А что им, собственно: покой, тишина, родные мужики рядом — курорт продолжается. А то, что Лука с Никифоровым немного суетятся, нервничают, так это же обычное мужское состояние.