— Тоже наша!..
Артист удивился тогда несказанно.
— А ты что думал? — улыбнулся снисходительно Шеф. — Мы не только «требухой» занимаемся. У нас много направлений! Учить народ уму-разуму — важнейшее дело. Иначе не продержишься! — Он снова показал вилкой на комментаторшу. — Так что для системы она поважнее нашего ливера будет!..
Этот случай Артист рассказывал Лучкову, захлебываясь от возмущения. И поневоле усиливая Шефа, в расчете, что они не смогут на него выйти.
— Как ты с ним связывался?
— Только по телефону! Позвонит и назначит или прикажет чего-нибудь.
— Где его найти?
Турукин знал несколько квартир, знал телефон, по которому ему позволено было звонить в крайнем случае, знал ресторан — крутой, мафиозный, где они сиживали несколько раз. Но говорить про телефон и про квартиры — это значит, Шеф его и на том свете достанет!
— Я с его «шестерками» встречался, когда надо, в ресторане «У дяди Жоры». Это на Юго-Западе, улица Двадцати шести бакинских комиссаров. А его не вызывал ни разу…
— Как у вас все это происходило?
— Я же говорю, приезжали, брали, что было заказано: почки, так почки, половые, так половые. Я не вру! Хочешь, спроси у этого азербона, у чурки-хирурга…
— А что с людьми… потом?
— С трупами? Тоже они увозили. Я к этому не касался. Я и сам мог стать «пациентом»!
Долго еще бомбил его вопросами следователь, недоделанный Лука Лучков. Кого и как хватали, куда потом девали то, что было изъято у «пациента». И получалось, что Турукин знал свое дело туго. Ему приказывали схватить кого-то, и он хватал. Приказывали вырезать что-то, и за дело принимался Рауф.
Говорил он долго и подробно. И вдруг заметил, что говорит слишком длинно. Из-за боязни, что допрос быстро прекратится. И тогда Лучкову ничего не останется, как объявить приговор. А тот, что похож на мента, нажмет за спиной на курок.
Невольно Турукин обернулся, резко, испуганно.
— Ну? Ты все сказал?.. — спросил Лука.
— Почему? Нет! Спрашивай, я же отвечаю!..
— Да не скажет он больше ничего, — небрежно проговорил от двери тот, что привел Турукина сюда, — это же «шестерка», последняя гнида в ихней банде или, может, предпоследняя.
— А я в этом не уверен…
— Да он же тебе врет. Он же время тянет! Не знает он больше ничего.
Турукин чувствовал, что ему надо срочно вмешаться, вклиниться с каким-нибудь важным сообщением, чтобы они оставили его здесь и спрашивали, спрашивали без конца! И в то же время он безумно боялся сказать такое, из чего Шеф поймет, что выдал он, Турукин. Тогда ему просто не имело смысла спасать себя сейчас. Его все равно найдут и будут отрезать по два сантиметра в день.