Человека-обезьянку этого Толик держал при себе не сказать чтобы за ум или необыкновенную проницательность. Качества эти в Мальчике были сильно преувеличены — уж не им ли самим? Артист мог позволить себе нанять человека любой проницательности, любой остроты ума, дело только в цене. Мальчика он держал за то, что тот был слабее даже его, дохлее и мельче. Разумеется, в его теперешнем положении Толик вообще никого не боялся и не было нужды демонстрировать ему свою физическую кондицию. Для этого у него было специальное подразделение достаточно сильных исполнителей. Очень льстило Толику, что всегда есть под рукой некая ящерица, которую он может раздавить лично, без применения наемников. Таким образом, Мальчик был у него одновременно и как бы мальчиком для битья и кем-то вроде Меншикова. И денщик и первый министр. Считалось, что Мальчик ему беззаветно предан.
— Ладно, пошел на место, — сказал Толик голосом хозяина, отсылающего к порогу своего сеттера. — Не могу представить, как это он рыдает…
— Обмочил штаны, испугался, что опять допрашивать начну.
— Ладно, отвали. И не спи, сучонок! Нам еще должен Гога отзвонить…
* * *
Лучков… Забавно все-таки! Толик узнал его сразу. Глазам своим не поверил, даже переспросил имя. Говорят, гора с горой не сходятся, а человек с человеком могут вполне. Хотя в чудовищном московском муравейнике горе с горой, пожалуй, естественней встретиться, чем людям. Однако это не касается тех, кто занимается чем-то одинаковым или похожим. Скажем, два литератора непременно столкнутся в писательском клубе ЦДЛ, в издательстве или в Доме творчества.
Но Толик-Артист занимался далеко не литературой. Он подготавливал и совершал преступления. И если он встретился с Лучковым, получается… Нет, как-то не верилось; что они из одного котла хлебали. Что этот недотепа занимался чем-то… достойным.
Читатель, вероятно, уже догадался, что ставший в некоторых кругах знаменитым Толик-Артист — не кто иной, как бывший одноклассник Луки. Тот, что умел находить шарик по запаху. Турукин была его фамилия.
«Лучков, Лучков… — размышлял Артист, — неужели правда, что он стал «деловым?» Покинул позорный клан «мужиков» — если пользоваться лагерной терминологией — и перешел в более уважаемое сословие. Не верилось в это Артисту. Но тогда почему они встретились? И сколько ни думал он, все его мысли сходились на том, что все это — лишь нелепое совпадение и Лука говорил на допросе правду. Случайно увидел, как Федя Птица, человек в их мире авторитетный, в законе, скидывал в урну пушку и кошелек с рыжавьем. Впрочем, Толик не любил подобной терминологии. Толком теперь ее никто не знал. А новое поколение подпускало в свой идиотский жаргон для пижонства, для понта. «Н-да… и чего же теперь с ним делать, с этим однокашником?»