В бронированную дверь позвонили.
— Ты? — спросил Артист в переговорное устройство.
— Володя-Француз звонит…
Это был человек, в лагерь которого Толик отправил Гогу.
— Хорошо… — Артист поднял трубку радиотелефона. — Рад тебя слышать, Француз!..
Поговаривали, что в жилах Француза в самом деле текла французская кровь, что было довольно сомнительно. Но дом под Парижем он себе откупил — это точно.
— Ты зачем своего дебила прислал? — спросил Француз. — Хочешь его поучить? Это что — мне подарок?
Как мы уже знаем, Гога и покойный Баран кое в чем провинились перед людьми Француза.
— Нет-нет, Вольдемар! Отпусти его, пожалуйста.
— Тогда я «игрушку» себе оставлю. Это что — действительно Федино?..
— Феде оно теперь долго не понадобится. Дай-ка мне моего… дебила.
Через несколько секунд в трубке послышалось:
— У телефона!
— Тоже мне — оперуполномоченный! Понял, надеюсь, что я тебе сейчас шкуру спас?
Толик был истинный лицедей и режиссер одновременно. Сначала послал за провинность Гогу к врагам, а теперь якобы спасал. Отдавать его в лапы французовских парней не было оснований. Гога хоть туповат, но исполнителен. И, пожалуй, он-то больше, чем кто-нибудь, был предан своему хозяину.
Гога молчал, выражая тем самым главарю свою покорную благодарность.
— Езжай к себе на хату. Завтра свободен… «Пускай попьет, помянет корешка…» — подумал Голик, кладя трубку. Он был чувствителен и снисходителен к чувствам других.
Казалось, теперь, после того как сделал пророс дело, ему бы заснуть со спокойной совестью. Но из головы не выходил этот Лучков, будь он неладен. «Что же с ним делать-то теперь? Ничего не остается, как отправить… к мяснику. Чем он лучше других?» Он нажал попку переговорного устройства:
— Слышишь?..
Мальчик тихонько кашлянул, подтверждая, что он весь внимание.
— Утром позвони доктору, понял? Меня больше не беспокоить — ни под каким видом! — Отключил переговорник, потушил свет.
Но ему не спалось. Напряжение и нервотрепка, накопившиеся за долгие недели его рискованной жизни, иногда вдруг вылезали наружу — то в виде мучительной бессонницы, то в безудержном желании до бесчувствия напиться.
* * *
Доктор Леонид Борисович Шуйский был гением пятидесяти четырех лет от роду.
С точки зрения обычного человека, не связанного с медициной, приятных специальностей у врачей бывает мало. Да и существуют ли они вообще? Ведь даже косметолог, который учит женщин становиться еще прекрасней, по сто раз на дню моет руки, чтобы не подхватить какую-нибудь гнойную нечисть. Это только в рекламе он общается с очаровательными девушками, одетыми в кружевное белье. А в жизни к нему приходят прыщавые и бородавчатые крокодилы, только женского рода.