Когда вернулся Дима, он уже успел передохнуть. Тот вынул из-за пазухи довольно громоздкую гранату и прямо с порога протянул ему:
— Годится?
Их отношения изменились. Дима чувствовал себя равным. «Ладно, сочтемся…» Никифоров взял гранату. Она была в полном порядке. Даже кольцо примотано клейкой лентой — так сказать, для техники безопасности.
— Поможешь мне, Дим?
— Нет!
— Ни стрелять, ни взрывать. Яму копать… Дима решительно покачал головой.
Никифоров не то чтобы очень на него рассчитывал, а все-таки думал: вдруг поможет!
— Тогда жетон дай мне — позвонить. Расстался он с Димой как бы без намека на обиду. Из автомата позвонил шоферюге, что возил его на Госпитальный и разглагольствовал в кабине.
— Выручишь?
— А ты знаешь, сколько теперь?!
— Об чем разговор — я же плачу!
— Он думает, все можно купить и продать! — усмехнулся шофер, и Никифоров понял: согласится!
— Ты можешь захватить кастрюлю старую и лопату?
— А лопата у меня откуда?
— В гараже возьми! И кастрюлю — любую, пусть дырявую…
Шоферюга подхватил его на Октябрьской площади. К счастью, он жил по соседству — где-то в середине Ленинского проспекта.
На кладбище Никифоров все сделал в строгом соответствии с инструкцией, полученной в записке Луки. Тщательно вымерил все расстояния, выкопал яму, загрузил ее и снова закопал. Потом сколько было возможно утрамбовал землю и спрятал лопату под лавочку возле одного из памятников.
Начало светать. Деревья и кресты медленно выплывали из темноты. Он шел по аллее и размышлял о своей ночной деятельности. Рисковал он? Пожалуй, было. Но, с другой стороны, в чем его могли заподозрить? В том, что он ночевал здесь? Грех этот по нынешним временам вполне допустимый.
Домой он добирался на метро. Деньги от проданной монеты быстро иссякли.
— Где же ты так вымазаться-то сумел? — запричитала сердобольная Нинель, встречая его на пороге.
— Спать! — отрубил Никифоров. — Завтракать буду потом…
Днем он не поленился, снова съездил на Немецкое кладбище, прошелся мимо памятника народной артистке. Все как будто было в порядке. Это была старая часть кладбища, и хоронили тут редко. Проверил он и лопату для очистки совести. Она лежала, никем не замеченная, под лавочкой возле памятника, на котором не очень ясными буквами было выбито: «Лучков Алексей Иванович, Лучкова Евдокия Васильевна, Лучков Василий Алексеевич, Лучкова Александра Павловна…»
На какое-то время Никифоров оцепенел, замер у этого памятника. Но, поразмыслив, решил, что это хорошая примета.
— Наталья Николаевна? Прошу прощения, это я вас беспокою…
— Вы?.. Все уже в порядке?