— Телохранитель? Не пойду!
И Никифоров стал излагать Луке свою, может быть, не совсем обычную точку зрения.
Уберег ли телохранитель кого-нибудь из тех, на кого серьезно охотились? Нет! Потому что убить всегда проще, чем защитить. Но и не это главное. Телохранитель он и есть телохранитель. Даже самый верноподданный все равно живет по принципу: солдат спит, служба идет! И, глядя на своего хозяина, всегда, даже не замечая сам, думает: а почему, собственно, ему столько, а мне практически ни хрена? Поэтому телохранители чаще всего не более действенны, чем почетный караул.
Выслушав, Лука покачал головой.
— Но ведь ты же меня спас. Спас или нет?
Во-первых, ты во многом сам себя спас. А во-вторых, я действовал не как телохранитель!
— Вот и дальше так действуй! И кстати, как кто же ты… действовал!
— Ну… — Никифоров замялся. — Может быть, как твой товарищ, как человек, выручающий человека, попавшего в беду. Только в таком качестве я могу быть с тобой. А по найму… нет, не получится!
Странный какой-то разговор.
— Речь идет, извини, о пятидесяти процентах от прибыли, а не о подачках! — в сердцах проговорил Лука. — Ты «Смок Белью» читал? Кто там из них у кого был телохранителем? Понимаешь?!
Никифоров вздохнул. В обычных обывательских терминах трудно выразить его чувства. Дело в том, что у Никифорова был огромный невостребованный судьбою запас верности. Он не успел его растратить ни на жену бывшую, ни на теперешнюю Нинель, ни, тем более, на милицейскую службу. Может быть, отчасти — на Афганистан. Но это, как говорится, было давно и неправда, потому что даже в самые первые годы войны немало его товарищей по войне и смерти слишком много думали о деньгах, о дубленках дерьмовых, о наркотиках, которые так легко было находить и переправлять. И Никифоров, который хотел было остаться, не остался там. Потому что не мог понять такой двойной верности: одна в бою, а другая — после боя. Он не остался — Бог миловал.
Лука понял: или сейчас, или никогда.
— Вот что, Николай Петрович. Говорят, любовь бывает с первого взгляда. Наверное, и про дружбу можно так сказать. И если я тебе подхожу… — Он протянул Никифорову руку.
Никифоров потупился.
— Давай только без этих… без телячьих. В принципе — согласен…
Наступило неловкое молчание. Выйти из положения можно было только одним — немедленно шлепнуть по рюмке. Но и то с оговоркой. Ведь они заключали свой союз не на гулянку из одной курортной зоны в другую, а на спасение жизни и еще Бог весть на какие подвиги.
— Надо еще о деле поговорить… Лука… — Никифоров покачал головой. — Имечко же у тебя!