– Ты помнишь, что я тебе обещала? – мягко спрашиваю я, и голос мой звучит почти как в обычной беседе. – Тогда, несколько лет назад, помнишь?
Я слышу, как она сглатывает.
– Т-ты сказала что вынесешь мне весь мозг к гребаной матери.
Она шепчет эти слова, и грубый звук обжигает ее губы.
– И? Как я держу свое слово? – я протягиваю руку вниз, чтобы коротко прижать ее, прежде чем закружиться у входа в ее тело, нежно потирая, смазывая бороздки и шероховатости своих пальцев ее влажностью.
– Ох, – стонет она и жмурится от удовольствия, – Ох, да!
Она поднимает бедра настолько, насколько ей позволяет моя сдерживающая рука.
И я точно знаю, чего именно она хочет – она хочет, чтобы я была внутри нее, жаждет охватить меня гладкой тягой своего тела. И я хочу того же, хочу так сильно – быть внутри нее, познать каждый ее изгиб, услышать, как она втягивает воздух, когда я вхожу в нее – и выхожу. Но прежде чем я успеваю изогнуть свои пальцы для этого медленного скольжения, я ощущаю, как ее рука движется вниз по моему животу, как она смещается, поворачивается и как два пальца проскальзывают по бокам от моего клитора, чтобы сжимать и ласкать меня.
– Боже… – это уже мой голос, низкий и сдавленный, и я сама его едва узнаю. И понимаю, насколько же я мокрая.
Мокрая и раскрытая – с ней, для нее. Она покрывает мой клитор моей же влагой, ее пальцы скользят вокруг и через него легкими движениями, пока наконец не возвращаются к месту, которое жаждет быть наполненным. А потом, как по команде, мы проталкиваем наши указательные пальцы в тела друг друга, до первой костяшки.
Она стонет, и ее глаза темнеют еще сильнее – расширившийся зрачок поглощает радужку, чернота вытесняет карий цвет. Мое дыхание учащается, я раскачиваюсь на ней, призывая ее войти в меня глубже, а она ласкает меня едва заметными движениями большого пальца.
Как по команде – один глубокий, нежный толчок. Как по команде, мы добавляем еще один палец – растягивая, заполняя. Внутрь – и наружу, внутрь – и наружу, толчок – откат, ее глаза впиваются в мои, она дышит моим воздухом, внутрь – и наружу, внутрь – и наружу, давление, встающая под моей кожей волна сливается и захватывает, пузырится и кипит, пока наконец, наконец, наконец -
– Я правда люблю тебя, – произносит она, задыхаясь. – Правда люблю.
А потом свет и огонь, они изливаются из нас самопроизвольно, взрываются горячими, влажными волнами, струятся сквозь пальцы, ладони, запястья. Она неотрывно смотрит на меня, вжимается в меня толчками, будто хочет забраться мне под кожу, чтобы почувствовать, пережить мой экстаз изнутри. Я сжимаюсь вокруг ее пальцев, обнимая, охватывая, покоряясь дерзости ее прикосновений, твердых – и в то же время податливых.