Эла, видимо, умела читать по лицу младшего брата. Ее глаза расширились от изумления, потом она шагнула к мальчику:
– Грегориу, ты невозможный маленький…
Но Эндер подмигнул ей и улыбнулся. Она застыла.
– Грего преподнес мне маленький подарок. То единственное, что он может дать, и он сделал это сам, а потому подарок особенно дорог. Мне он так понравился, что я, пожалуй, никогда не отпущу от себя вашего мальчика.
Грего взревел и рванулся в отчаянной попытке освободиться.
– Почему вы делаете это? – спросила Эла.
– Он ждет, что Грего начнет вести себя как человек, – объяснил Миро. – Этого еще никто не делал, а стоило бы попробовать.
– Я пыталась, – возразила Эла.
Со своего места на полу отозвался Ольяду:
– Если бы не Эла, мы все уже стали бы дикарями.
Из соседней комнаты Квим рявкнул:
– Не рассказывайте этому ублюдку о нашей семье!
Эндер серьезно кивнул, словно Квим сказал что-то замечательно умное. Миро фыркнул, Эла закатила глаза, улыбнулась и села на диван рядом с Кварой.
– Мы не очень счастливая семья, – произнес Миро.
– Понимаю, – кивнул Эндер. – Знаю. У вас совсем недавно умер отец. Мне жаль.
Миро сардонически усмехнулся. Ответил Ольяду:
– Вы хотите сказать: как жаль, что ваш отец не умер раньше?
Эла и Миро явно были согласны с этим заявлением. Но Квим снова крикнул:
– Не рассказывайте ему!
– Он причинял вам боль? – спокойно спросил Эндер, сидевший совершенно неподвижно, хотя моча Грего успела стать холодной и липкой.
– Он не бил нас, если вы это имеете в виду, – ответила Эла.
Миро решил, что это уже слишком.
– Квим прав. Это наше личное дело.
– Нет, – возразила Эла. – И его тоже.
– Как так?
– Я позвала его рассказать о смерти отца.
– О смерти отца! – воскликнул Ольяду. – Chupa pedras![21] Отец умер только три недели назад!
– Я был уже в пути, я собирался Говорить о другой смерти, но кто-то вызвал Голос для вашего отца, так что я буду Говорить и о нем.
– Против него, – поправила Эла.
– Для него, – сказал Эндер.
– Я вызвала вас, чтобы вы рассказали правду, – в голосе Элы была горечь, – а правда против него.
Молчание повисло в комнате, придавило всех, не давало шевелиться, пока в гостиную медленно не вошел Квим. Он смотрел только на Элу.
– Ты вызвала его, – тихо проговорил он. – Ты.
– Чтобы все узнали правду, – ответила она. Обвинение попало в цель. Брату не надо было произносить вслух, что она предала свою семью и свою Церковь, когда привела сюда этого неверующего, чтобы тот раскрыл перед всеми то, что так долго оставалось тайной. – Весь Милагре так добр, от сограждан просто разит пониманием, – продолжила Эла. – Наши учителя не обращают внимания на такие мелочи, как воровство Грего или молчание Квары. Пусть девочка ни разу не раскрыла в школе рта! Все притворяются, что мы обыкновенные дети, внуки ос Венерадос, такие замечательные, такие талантливые, зенадорес, биологисты! Такой престиж! И когда отец напивается и бесится от злости и бьет маму так, что она потом не может ходить, они просто отворачиваются.