К начальнику штаба попал довольно быстро, через каких-то полтора часа ожидания в компании с другими "везунчиками", предъявил официальную бумагу, полученную как раз на такой случай, мол "Подпоручик Гуров с Особым партизанским отрядом выполняет..." за подписью нашего командарма. Генерал-майор Глобачев уделил ничтожному подпоручишке аж целых две минуты, выслушав доклад и просьбу разрешить связаться со своим начальством. Собственно, сам доклад занял тридцать секунд, остальные полторы минуты ушли на обдумывание ответа и требование показать ему текст радиограммы. К этому повороту событий я подготовился с вечера, и перед глазами начальства появился листок с колонками непонятных цифирок. На вопрос "Что это?" был дан развернутый и исчерпывающий ответ, что это - шифровка, и ключ к шифру я могу дать только по личному указанию командующего 2-й армией. На самом деле перед выходом на задание мы с Валерием Антоновичем договорились, что если представится возможность, будем общаться по радио с помощью нехитрой уловки. В качестве ключа к шифру мы решили использовать романс Булата Окуджавы, спетый Анатолю Дольскому в "Вечер откровений". Начиная с конца текста, каждая буква имела свой номер, получился цифровой алфавит. А для пущей секретности Бойко предложил воспользоваться новым, в смысле, "моим" алфавитом. Без ятей, еров, фетов и подобной ерунды. Текст донесения был краток: "Задача выполнена. Потери: пятеро убитых, двенадцать легкораненых. Нахожусь в Ново-Георгиевске, крепость собираются сдать. Буду уходить к линии фронта".
Начальник штаба, недовольно посопев, все-таки разрешил воспользоваться радио, о чем и информировал появившегося по звонку адьютанта-делопроизводителя. Затем сдуру спросил, что еще желает мелкий, наглый, назойливый тип с погонами подпоручика. В смысле, чем он еще может быть полезен генералу от инфантерии Владимиру Васильевичу Смирнову. В ответ получил заверения, что Его Превосходительство будет очень признателен, если его Особый партизанский отряд выпустят без всяких проволочек из крепости. Представитель этого отряда в моем лице получил искреннейшие заверения в том, что никто не будет мешать катиться нам ко всем... жителям определенной области тонкого мира, чаще всего пахнущего серой, лишь бы не создавали проблемы для начальства. В переводе на русский язык это означало:
- Получите пропуск на выход в строевой части. Более не задерживаю.
Все складывалось как нельзя более удачно, если бы... В этот момент не появилось... ОНО, по названию, - как у Кинга. К Мужскому роду ЭТО на мой взгляд трудно было причислить по морально-деловым качествам, а к женскому - мешали кустистые седые брови, бакенбарды, усы и мундир. Комендант генерал от кавалерии Николай Павлович Бобырь нарисовался с той стороны дверей, когда подпоручик Гуров собирался, открыв вышеназванную деталь интерьера, покинуть кабинет. И пришлось этому подпоручику сделать шаг назад, потом - в сторону и повернуться налево и принять строевую стойку, дабы приветствовать ярчайшее светило в российской военной науке сдавать без боя мощнейшие крепости. А еще "принять перед лицом начальствующим вид лихой и придурковатый", вспомнив слышанную когда-то цитату от Петра Алексеевича, "дабы разумением своим не смущать начальство". Стоим "грудь колесом", едим глазами начальство, выражение лица - тупое, но решительное. Вроде, как понравилось. Похожий на старого облезлого кота генерал проходит мимо, безразлично бросает: