До которой добираемся без особых проблем. По пустым гулким коридорам доходим почти до места. Пару раз вижу из окна проходящие мимо колонны немцев, горланящих на своем языке что-то бравурно-веселое. Редкие часовые у арсенала и хранилищ также обошли нас своим вниманием. Собравшись в кружки по интересам, беспечно стоят и дымят никотином. Перед тем, как проскочить единственное открытое место, долго и безрезультатно выглядываем супостатов, отсутствие которых скорее радует, чем наоборот.
Голубятня действительно представляла собой крохотный, метра три на три домик, незаметно встроенный в стену цитадели. Но, тем не менее, сделанный из кирпича. Внутри, как и говорилось - пустые клетки, прелая солома на полу вперемежку с птичьим пометом. Запашок - еще тот. Как в анекдоте: "Что, воняет? Нет, глаза режет!". Ну да нам здесь не жить. Осторожно, стараясь не скрипнуть, казаки открывают маленькие окошки, служившие, по-видимому, для запуска птичек. Становится светлее и легче дышать. Стараясь не выпачкаться, поочередно осматриваю местность через окна. Вон склады, которые скоро будут учиться летать вместе с часовыми, их охраняющими, точнее, делающими вид, что несут караульную службу. Стоят, ржут над чем-то своим, германским. Из другого окошка видны Полтавские въездные ворота в крепость. Третье показывает пустой плац, на котором шевелятся только какие-то бумажки и дым вдалеке. Насколько я понимаю, большинство находящихся в крепости немцев было занято тушением складов и подсчетом "счастья", которое им привалило благодаря головотяпству и тупости нашего генералитета.
Вообще, у меня все больше и больше крепнет ощущение, что сдача Ново-Георгиевска была заблаговременно запланирована свыше. Сначала не поддающаяся никакой логике шпионофобия с ярко выраженным еврейским акцентом и последовавшая затем бестолковая депортация "народа Израилева" вглубь страны (наверное, для того, чтобы увеличить бардак во внутренних губерниях и создать предпосылки для возрождения Бунда), благодаря которой единственная железная дорога была забита вагонами с беженцами и стало невозможным что-либо ценное вывезти из крепости. Зато у Главковерха появилась отличная причина эвакуировать из Варшавы различные художественные ценности, абсолютно ненужные во время войны. Интересно, где они теперь, эти статуи и картины, чей изысканный вкус они сейчас ублажают своим изяществом и красотой.
Затем из крепости выводят боеспособный, освоившийся на местности гарнизон, и заменяют его бестолковыми сорокалетними ратниками ополчения, которые ничего не знают, не умеют, да и не хотят ни знать, ни уметь. Берг рассказывал историю, услышанную от знакомого офицера. Старший сторожевого охранения докладывает при смене: "Подъезжал германский разъезд, так мы его не пустили так как они пропуска не знают". Было бы смешно, если бы не было так грустно и печально.