Посмотрите, как перерождалось поколение Прибыльских. Предок был славянский князь; прапрадед входил в политические связи с крымским ханом; дед, презирая пустяки, был сильным любимцем сильного вельможи, и хотя был он шут, но в передней его часто стаивали вовсе не шуты, а люди пресерьезные; отец не умел поддержать славы Прибыльских, но по крайней мере втирался в службу, хотел отличаться на поле ратном, в судах. Охота у него была смертная, средств только не было. К несчастию, при первом пушечном огне слабые нервы его била лихорадка, и, когда нашли его однажды после сражения в сухарной фуре, он должен был оставить военную службу. В гражданской службе – другая беда: он был близорук и не мог читать приказных бумаг, даже не мог подписать своего имени, хотя бойко читал Фоблаза[7]) и писывал милые billets doux[8]. Но Увар Сарвилович не близорук, лихорадке не бывал подвержен, честолюбием обладает непомерным, а нигде, никогда не служил и охоты к этому не имел; или, лучше сказать, мучимый бесом знатнолюбия, не имел времени. С детства в большом свете, с детства в кругу знатных, он не думал никогда сам быть знатным человеком, но только желал дышать тем воздухом, которым знатные дышат, делать то, что они делают, и вот уже слишком сорок лет он в большом свете, посвятил ему все: имение, детей, жизнь свою. Я уверен, что он завидует собаке, имеющей право лежать в кабинете знатного барина. Все радости, все счастие Увара Сарвиловича погибли в жертву его идолу!
Эту страсть, этого беса я назвал знатнолюбием и иначе не умел назвать. Это не честолюбие, не желание счастия. Быть с знатным, говорить с вельможею, играть в вист с князем, обедать у генерала, угощать у себя сиятельных и превосходительных – вот все, чего ищет Увар Сарвилович. Увидев незнакомого, он спрашивает чин его и звание; сердце его – истинный термометр знатности и чиновности. Со всем тем, что не коллежский советник, он сух и холодей. Коллежский советник видит уже в нем признаки жизни; статский советник получает уже его улыбку; действительный статский – пожимание руки; тайный – низкие поклоны: действительный тайный может заставить его, как богдыхан китайского мандарина, кланяться трижды по трижды!
Не думайте, чтобы знатные люди уважали, любили Увара Сарвиловича. Они привыкли видеть его рожу, он допущен всюду, принят, его приглашают везде – точно так же как стелют ковер на паркете: он удобство какое-то. Можете дать ему карты – он играет; пригласить его на пикник – он платит свою долю; дать ему 50 билетов на лотерею для бедного семейства, которое надоело вам, – он берет. У него получаются первые устрицы; у него пекутся блины на масленице лучшие; у него знатный повеса может свободно прыгать и дурачиться, старик – быть