– Ага, – выпалила я, уже собиралась рвануть в Маринкину комнату, но майор снова задержал меня.
– Две минуты, – сказал он и презрительно фыркнул.
Я, не тратя время на еще одно «ага», просто кивнула и влетела в комнату.
Моя Мариночка, живая и здоровая, сидела на своей кровати и печально шмыгала носом. Перед ней сидел на стуле какой-то омоновец, большой, широкоплечий и пятнистый, и махал у Маринки перед носом пузырьком.
– Живая, – выдохнула я, чувствуя, как меня переполняет радость, – живая, швабра…
– Почти, – жалобно сказала Маринка и тут же обратилась к омоновцу, собравшемуся при моем появлении встать и уйти: – Дай еще понюхать, что-то мне опять нехорошо.
Она понюхала, чихнула, извинилась, и тут омоновец все-таки поднялся, поставил стул к столу и вышел.
Как только за ним закрылась дверь, Маринка, запуская нос в оставленный им пузырек, пустилась в объяснения, но не в те, которые от нее ожидались.
– Это Гена, фельдшер из группы физической защиты, – со слезой в голосе сказала она. – В каждой… апчхи! Извини… В каждой группе есть один дипломированный медработник… на всякий случай… Мне Гена все объяснил… Он не местный, а из…
Я упала на кровать рядом с нею и бесцеремонно отобрала у нее пузырек с нашатырем.
– Вредно, – сказала я, – войдет в привычку, станешь токсикоманкой.
– Правда? – робко спросила Маринка и покосилась на отобранный предмет. – А как же…
Однако я не была расположена пускаться в дискуссии относительно пилюлек, примочек и прочего мединвентаря. Мне нужны были объяснения.
– Ну! – требовательно сказала я. – Что было?
– А ничего, – вздохнула Маринка и аккуратно вытерла край глаза платочком. – Жаль, Гена вышел. Мне кажется, опять… того…
Я подозрительно посмотрела на Маринку, она ответила мне честным взглядом.
– Точно все нормально? – со значением спросила я, осматривая цветастый Маринкин халатик и затем обшаривая взглядом комнату.
Вроде все было на месте и беспорядка особенного не наблюдалось. Наблюдалось только нечто необычное на столе. Там в бутылке из-под вина стоял неплохой букет: несколько желтых пахучих лилий и еще пара каких-то цветков. Названия их я сразу и не вспомнила. Насчет букета Маринка мне обязательно должна будет дать отчет, но чуть позже. Сперва о том, что тут было.
– Что произошло? – напрямую спросила я, видя, что Маринка погружается в какие-то свои внутренние переживания.
– Ты не выглянешь, там Гена не ушел еще? – слабым голосом умирающей царевны-лягушки попросила меня Маринка. – Мне кажется, что…
– Он ушел, и навсегда, – рассердилась я, подумав, что если бы с Маринкой, не дай бог, случилось что-то серьезное, то пятнистый фельдшер Гена не ограничился бы пузырьком с нашатырем.