— О, простите меня. Я просто полагала… я думала…
— Конечно, конечно, — поспешил Рассел. — Не хотите ли подождать? — спросил он с надеждой.
— Нет. Благодарю вас.
Подхватив сумку, она направилась назад. Девушка старалась улыбнуться, но смущение еще владело ею, и она пыталась избегать его взгляда, когда взялась за дверную ручку.
Рассел опередил ее, не желая отпускать. Дверь почему-то никак не открывалась, и, использовав взаимное замешательство, он успел-таки спросить, не остановилась ли она в отеле «Эль Панама» и не прилетела ли сюда самолетом, на что девушка ответила, что она остановилась в отеле «Эль Панама», но прибыла сегодня утром пароходом через Кристобаль. Затем дверь каким-то образом все-таки открылась, и она поспешила вниз по лестнице.
Последовав за ней несколько минут спустя, Рассел продолжал довольно улыбаться, испытывая необыкновенный внутренний подъем. Ведь если она остановилась в отеле «Эль Панама», значит, они снова встретятся.
Рассел вернулся в отель уже около пяти и первым делом спросил у стойки, в каком номере остановилась Клер Треман. Услышав, что в 306-м, он временно удовольствовался этой информацией.
Чувство приличия удержало его от немедленного звонка, но если он случайно столкнется с ней в холле или во дворике, то обязательно что-нибудь придумает. И вот сначала он обследовал дворик, небрежно прогуливаясь и тщательно осматривая все уголки. Потом перешел в коктейль-холл, где за эллиптической стойкой бара сидели с полдюжины мужчин, двое в пиджаках, что выдавало приезжих, остальные в спортивных рубашках. Некоторые из столиков тоже были заняты, и все тщательно рассчитавший Рассел занял маленький столик у стены, поставив стул так, чтобы видеть холл отеля.
Сняв пиджак, повесил его на спинку стула. Потом заказал виски с содовой, достал сигареты, откинулся назад и стал потягивать свою выпивку, кося одним глазом на стеклянные двери в дальнем конце холла и обдумывая все события, произошедшие после полудня. У него была масса времени. Если подождать достаточно долго, Клер может зайти сюда на коктейль.
Когда он полез в карман за спичками, пальцы наткнулись на коробочки с сувенирами, которые всучил Дарроу. Снова вспомнив виденную им сцену, Джим подумал о медали со святым Христофором и о маленьком сыне Дарроу в Нью-Йорке и опять испытал чувство стыда, ощутив, насколько был неправ в своей оценке этого человека, и как упрямо придерживался своего первоначального мнения, что в натуре Дарроу нет места состраданию или чувствительности.
Но теперь он понял причину своей ошибки. Он всегда отдавал Дарроу первенство, даже несмотря на то, что сам был старше чином. Дарроу всегда казался сильнее, может быть, потому, что его энергия никогда не растрачивалась на посторонние размышления или мысли о мнении окружающих. То, что Дарроу может как-то попасть в беду, следовало и из его слов, и из событий, свидетелем которых был Рассел. Но все это были дела Дарроу, а не его; он всегда стремился вести себя просто, честно и законно.