Чтобы хоть чем-то заполнить тягостное ожидание, я решил нанести визит Кагенеку. Вместе с несколькими солдатами 12-й роты он находился на своем командном пункте. Все сидели вокруг большой русской печи, в которой ярко пылал огонь.
– Да вы похожи на состоятельных русских бюргеров! – шутливо заметил я, топая сапогами, чтобы стряхнуть с них налипший снег.
– Входи, входи! У нас есть чай! – воскликнул Кагенек. – Я могу тебе сказать, что мы узнали самый лучший способ приготовления чая! В русском самоваре! В мирное время Россия, должно быть, очень приятная страна… – Он налил мне чаю. – Тройки с бубенцами, целый день тихонько шумит самовар, хороший чай и стопка водки!
– Жаль, что сейчас здесь не так приятно! – проворчал я. – Солдаты сидят в окопах без зимнего обмундирования! У них нет ничего, кроме вязаных подшлемников, защищающих уши! Ветер продувает их насквозь сквозь дыры в поношенной форме!
– Но зато легкий морозец сковал землю, и теперь будет легче снабжать нас всем необходимым, – возразил Кагенек. – Кроме того, сейчас не так уж и холодно – всего лишь несколько градусов ниже нуля! Конечно, неприятно, но терпимо!
– А как ты считаешь, насколько холодно будет здесь зимой? – спросил я и снова напомнил ему пророчество старого дровосека: «В этом году майские жуки отложили личинки глубоко в землю! Нас ожидает ранняя, суровая зима! Такая зима, которую не скоро забудут!»
– Да, да! – задумчиво отозвался Кагенек и добавил: – Кстати, сегодня я получил весточку от Штольце. Его не отправили в Германию, он лечится где-то здесь, в России, в одном из полевых госпиталей. Он считает, что скоро сможет вновь присоединиться к нам. Возможно, он сам и еще несколько офицеров такого же склада очень пригодятся нам этой зимой!
Когда я попрощался с Кагенеком и покинул его уютный командный пункт, стало уже совсем темно. На безоблачном небе низко над горизонтом висела луна, метель прекратилась, и искрящиеся под серебристым лунным светом окрестности погрузились в величавое безмолвие. Время от времени над передним краем обороны в ночное небо взлетала сигнальная ракета – как доказательство того, что царящий вокруг покой не более чем иллюзия. Я поднял воротник шинели и потопал по неглубокому рыхлому снегу к батальонному перевязочному пункту. В пушистом снегу мои шаги были почти неслышны.
Когда я вошел в избу, Мюллер сосредоточенно листал устав сухопутных войск. Генрих сидел по другую сторону от керосиновой лампы и писал письмо.
– От Тульпина ничего не слышно? – поинтересовался я.
– Нет, ничего! – с мрачным видом отозвался Мюллер.