Кагенек установил с моей стороны дома пулемет и крикнул:
– Всем приготовиться открыть огонь!
Потом он выпустил осветительную ракету в сторону домов, расположенных напротив нас на другой стороне улицы. Она осветила своим мерцающим светом около пятнадцати красноармейцев. Пулемет выпустил по ним длинную очередь, а пехотинцы открыли шквальный огонь по всему, что хоть отдаленно напоминало русского. Большинство красноармейцев рухнуло в снег. Наконец осветительная ракета, выпущенная Кагенеком, погасла, а ракеты, взлетавшие вдали, слабо освещали окрестности лишь тусклым, призрачным светом. Кагенек в сопровождении своих бойцов бросился на другую сторону улицы. Загрохотали взрывы гранат, застрочили автоматы, раздались одиночные выстрелы из карабинов и винтовок. Но я был уверен, что теперь с этой стороны нам ничто больше не угрожает.
Под покровом темноты я побежал назад на перевязочный пункт. Стараясь говорить как можно более убедительно, я заверил раненых в том, что русских уже снова выбили с западной части деревни, и что наши товарищи на востоке продолжают держаться, и что скоро будет организована контратака, чтобы окончательно выбить иванов из деревни. Царившая среди раненых нервозность заметно спала. Ведь если солдат не в состоянии защитить самого себя, то он легко поддается панике и быстро становится жертвой неконтролируемого страха. Я снова заметил обращенный на меня холодный взгляд Наташиных темных глаз. В нем не было и намека на смертельный страх! Она в любом случае осталась бы жива, если бы даже все мы погибли. Стараясь успокоить раненых, я слишком упростил сложившееся положение. В действительности исход боя был еще далеко не решен.
С западного края деревни доставили нескольких раненых. Это было хорошим знаком, значит, у наших бойцов снова была возможность позаботиться о своих раненых. Но вот с восточного конца деревни к нам еще не поступил ни один раненый, – видимо, там бой был в самом разгаре. Вероятно, группа Маленького Беккера все еще отрезана от основных сил батальона! Не теряя время на разговоры, мы принялись перевязывать раненых. Потом мы услышали выстрелы позади дома, где по моему приказу стоял на посту Генрих, который должен был докладывать обо всем необычном. Я поручил Баумайстеру закончить перевязку раненого, которым как раз занимался в этот момент, и выбежал наружу. Генрих стоял за полуоткрытой дверью хлева и целился из своего карабина в сторону заснеженного поля.
– Что здесь происходит, Генрих? – спросил я.
– Там русские!
– Почему ты не доложил мне об этом?