– Тогда давайте заведем ее в избу и забьем там! – предложил я.
Однако лошадь не проявляла никакой готовности помогать нам при этом. Видимо, теплая русская изба была последним местом, куда бы она хотела войти. Но кое-как мы все-таки втащили и впихнули ее внутрь и заперли за собой дверь. В маленькой комнате с низким потолком лошадь казалась в два раза больше, чем на улице, – это был настоящий троянский конь! А поскольку она предпринимала решительные попытки снова вырваться на улицу, мужество чуть было не оставило нас.
– Герр ассистенцарцт, может, нам лучше… – начал Генрих.
– Нет, Генрих! Не раскисай! Мы должны довести начатое дело до конца!
Я взял пистолет в правую руку, а нож в левую, прицелился и выстрелил сбоку в голову лошади. Огромное животное, занимавшее, казалось, целиком всю комнату, рухнуло на пол и при падении своими копытами разбило в щепки стол и скамью. Чтобы увернуться от предсмертных конвульсий, Генрих запрыгнул на русскую печь. Я вжимался в стенку, пока, наконец, не собрался с мужеством и не перерезал животному глотку. Мощная струя крови хлынула на кухонный пол. Я почувствовал себя почти так, словно совершил кровавое убийство.
Генрих предложил взять с собой только две задние четверти туши, каждая из которых наверняка весила не менее пятидесяти килограммов. Чтобы преодолеть охватившую меня дурноту, я сказал себе, что иметь или не иметь сто килограммов мяса – это дело большой важности. Мы сняли шкуру с задней части туши, вырезали задние ноги из суставов, просунули сквозь сухожилия толстую палку и поочередно вынесли каждую заднюю четвертину к стоявшей на улице повозке, где природный аппарат быстрой заморозки тотчас включился в работу.
В 6 часов вечера, когда мы уже находились под обстрелом вражеских минометов, пришел наконец приказ об отступлении. Обер-фельдфебель Шниттгер с двадцатью бойцами остался в арьергарде. А мы все были бесконечно рады, когда в конце концов вышли на дорогу, по которой в район Ржева отошла 26-я пехотная дивизия.
По пути нам то и дело попадались армейские грузовики. Большинство из них были взорваны или сгорели, но попадались и такие, которые были брошены впопыхах и лишь обездвижены, а в остальном были вполне исправны. Многие из них были нагружены предметами снабжения. Проходя мимо них, мы брали себе то, что могло нам еще пригодиться. Видимо, эти грузовики пришлось бросить, когда они попали под вражеский обстрел. Вполне возможно, что русские уже прорвались справа и слева от нас. Мы допускали мысль, что, прежде чем соединиться с нашими товарищами, нам придется еще не раз вступать в бой с противником.