– Нам не придется сражаться с теми, кто сейчас марширует мимо нас! Сегодня вечером мы сможем без помех вдоволь поиграть в доппелькопф!
Однако он понимал так же хорошо, как и все остальные, что этот тактический ход противника доставит нам в будущем, возможно, еще большие трудности.
13 января выяснилось, что Красная армия приберегла и для нас несколько своих подразделений. Она снова начала свои атаки и до наступления темноты оставила на ничейной земле еще около 180 погибших. Наши потери составили 41 человек. Но как бы сильно этот результат ни говорил в нашу пользу, все равно это было для нас слишком много, чтобы мы могли позволить себе такие потери в течение продолжительного срока. Война на истощение воздействовала теперь на батальон Клостермана так же изматывающе, как это имело место раньше в моем родном 3-м батальоне.
14 января нам пришлось отражать две атаки противника. И снова легкораненые были вынуждены принять участие в бою, даже мне пришлось взять в руки оружие и влиться в ряды сражающихся войск. Как ранее Кагенек и Ламмердинг, Клостерман тоже полностью доверил оборону перевязочного пункта Генриху и мне, и мы с этим вполне справлялись. После окончания боев очередные тридцать раненых заняли место на соломенных подстилках на полу перевязочного пункта. А до того мы своевременно успели эвакуировать бойцов, получивших ранения накануне. Чтобы получить безупречный сектор обстрела, мы убрали сотни трупов красноармейцев, лежавших на снегу перед нашими позициями.
В предвечерний час из Малахово поступило донесение: «Прорыв крупных сил вражеской пехоты на участке 1-го батальона 58-го пехотного полка вблизи населенного пункта Раминца. Силами остатков 3-го батальона 18-го пехотного полка предпринята контратака. Вклинение блокировано. Командир батальона капитан Грамински погиб. Новым командиром назначен капитан Ноак».
Значит, наш родной батальон опять был брошен в самое пекло! И вот теперь Ноак стал шестым командиром батальона за последние четыре недели: Нойхофф, Кагенек, Ламмердинг, Бёмер, Грамински и Ноак.
Это был последний посыльный, которому пришлось днем добираться из Малахово в Гридино. На следующий день, 15 января, неприятель оборудовал крупные опорные пункты в лесах справа и слева от нас и теперь полностью контролировал коммуникации, ведущие в тыл. Теперь мы отваживались отправлять связных и эвакуировать раненых в Малахово только с наступлением темноты. Но даже и тогда мы не были до конца уверены, что дорога не заблокирована русскими. Это было очень неудобно. У нас в Гридино не было своей полевой кухни, и всю еду приходилось доставлять из Малахово только после того, как стемнеет. Раненых и погибших эвакуировали по ночам, когда температура падала до 45 градусов мороза. Каждая такая отправка представляла собой утомительную, нервную поездку в неизвестность.