* * *
Почти весь мой отпуск был посвящен только Марте и еде. Каждый, кого я навещал, выставлял на стол последние запасы прибереженного для такого случая кофе в зернах, припрятанную бутылочку хорошего вина или палочку копченой колбасы. Все меня баловали и лелеяли. Но никакое кушанье, никакой банкет по поводу нашего обручения не могли сравниться с той радостью, какую мне доставил первый совместный завтрак с моей невестой уже через час после моего прибытия в Дуйсбург. Он состоял только из чашки натурального кофе и булочек с медом, но он тотчас стер все воспоминания о гуляше из конины, замороженном хлебе и «негритянском поте».
Как одного из первых отпускников Восточной кампании, меня часто расспрашивали о событиях на Восточном фронте. Я рассказывал не обо всем – только то, что могло не очень сильно обеспокоить родных и близких, и то, что они были в состоянии понять. Это постоянно было одно и то же, и мой рассказ уже можно было записывать на пленку. Втайне я восхищался терпением Марты, так как она снова и снова с неослабевающим интересом слушала меня, как будто слышала мой рассказ в первый раз.
Вместе с Мартой я навестил фрау Дехорн. Она еще не забыла потери своего мужа и продолжала ходить в трауре. Зато наши визиты к супруге полковника Беккера, жене Ноака и посещение семьи Генриха были приятным делом. Мы поиграли с румяной дочуркой Генриха – ей было всего лишь два годика, – а фрау Аппельбаум смеялась до слез, когда я рассказал, как Генрих жарил конину на касторовом масле.
Я испытал истинное наслаждение от вечеров, проведенных в Дуйсбургском оперном театре, когда Марта пела партии Мими, Баттерфляй и Памины. Ее звонкий, чистый голос уносил меня в иной, прекрасный мир.
А потом в переполненном доме моего старшего брата, пастора в Крефельде, мы отпраздновали нашу помолвку. Директор Дуйсбургской оперы предоставил Марте внеочередной десятидневный отпуск, и уже на следующий день мы сели в поезд и отправились в ее родной город Вену.
Дни пролетали как во сне. Мы побывали в Гринцинге, живописном районе на северо-западе Вены, со средневековыми улочками, по которым ступала нога Бетховена и Шуберта, прогулялись по парку развлечений Пратер, порадовались приметам близкой весны в Венском лесу. В последний вечер нашего пребывания в Вене мы слушали в Государственной опере «Гибель богов» Рихарда Вагнера и ужинали в ресторане на верхнем этаже высотного здания. Пианист исполнял простые, незамысловатые мелодии, а у нас в ушах продолжала звучать судьбоносная музыка «Гибели богов».
Во время ужина Марта вдруг пристально посмотрела на меня своими темными глазами и спросила: