И вот в этом месте мы должны были прорваться. Конечно, эффективнее всего мы могли помочь раненым, следуя вплотную за нашими войсками, штурмующими вражеские позиции, и постоянно находясь под рукой после прорыва. Но если бы я решил остаться при Нойхоффе в штабе батальона до осуществления прорыва, он бы не подверг сомнению такое мое решение. Теперь же я желал бы найти достойный выход из сложившегося положения и никак не мог найти его. Через два-три часа я обязан был развернуть батальонный перевязочный пункт на высоте 215, далеко за передней линией обороны русских.
Из своего окопа мы наблюдали за тем, как в 4:30 немецкая артиллерия открыла ураганный огонь по позициям противника. Как зачарованные, мы следили за тем, как реактивные минометы, наше новое оружие,[47] залп за залпом посылали свои реактивные мины в сторону врага. Однако мы оказались не готовы к тому неистовству, с которым русская артиллерия открыла ответный огонь. Мы были не готовы, однако не очень удивились этому. Потом мы заметили призрачные тени наших саперов, возвращавшихся на немецкие позиции. Под покровом темноты они расчистили в минных полях русских проход шириной около тридцати метров и обозначили его флажками. Затем Маленький Беккер из 12-й роты, поблескивавший звездочкой на новеньких лейтенантских погонах, и лейтенант Олиг из 11-й роты вместе со своими взводами выскочили из окопов и, пригнувшись, устремились к проходу в минных полях. За ними последовали остальные солдаты и оставили меня и Шепански одних в окопе. Через десять минут мы должны были последовать за ними.
На востоке медленно разгоралась утренняя заря. Она показалась мне гигантским чудовищем, которое становилось все больше и больше и, грозно нависнув над нами, пыталось нас проглотить. Мы выскочили из окопа, чтобы вступить с ним в смертельную схватку. Как только мы покинули окоп, я почувствовал себя гораздо лучше. Я помчался по проходу в минном поле, а Шепански, стараясь далеко не отстать, за мной. Раздался пронзительный свист снарядов. Мы инстинктивно бросились в неглубокую впадину и как можно сильнее прижались к сырой земле. С оглушительным грохотом снаряды разорвались метрах в сорока справа от нас. На нас посыпались комья земли и пучки срезанной взрывом травы.
Дальше, скорее дальше! Мы должны бежать вперед, прежде чем сюда ударит следующий залп. Я услышал, как у меня за спиной тяжело дышит Шепански. Из последних сил мы ринулись по поросшему колючей травой лугу в узкую ложбину. Оказалось, что она завалена трупами. Сотни красноармейцев лежали здесь в самых немыслимых позах, в которых их застала смерть. Это были непогребенные погибшие солдаты, которые остались лежать на ничейной земле после отраженной нами четыре недели тому назад русской атаки. Мумифицированные трупы в русской военной форме! Они выглядели высохшими и задубевшими, и, когда я случайно задел одно из тел, раздался жуткий глухой звук, как из барабана. Здесь даже не чувствовалось никакого запаха разложения.