Юханнес положил фильтр на банку с бензином, вытер руки о штаны и допил то, что оставалось в дюралевой рюмке. Однако, вместо того чтобы добавить ему, Исак завинтил пробку.
— Спасибо за компанию, на сегодня все, — объявил он.
Юханнес посмотрел на него с удивлением. Он надеялся, что ему нальют еще несколько рюмок, пока он будет собирать мотор. Так оно и было обычно. Но Сварваре давно уже жил в поселке и знал Исака. Он понимал, что, если тот говорит «на сегодня все», возражать ему бесполезно.
Поэтому Юханнес поблагодарил хозяев, вышел, пошатываясь, за дверь и направился к себе домой.
Кертту все еще стояла спиной к мужу и сыновьям. Некоторое время все молчали.
— И что теперь, папа? — спросил наконец Туре.
Белый как смерть Исак привстал со стула — и вдруг рухнул на пол, стукнувшись головой о столешницу.
И вот сейчас Туре засунул ассигнации Стига в карман. Яльмар подумал, что и на этот раз он, вероятно, так и не узнает, на что они будут потрачены. Он никогда не интересовался ни доходами их фирмы, ни размерами лесных угодий и арендной платы за них. Туре обеспечивал семью, и Яльмара это устраивало.
Кертту неосторожно бросила тарелки, приборы и кофейную чашку в мойку. Раздался звон.
— У Исака два сына, — раздраженно заметила старуха. — И что ему с того?
Яльмар увидел, какое впечатление произвели ее слова на Туре: они вошли ему в сердце, как острый нож. Сам Яльмар с детства привык слышать о себе, что он ничтожество, толстяк, пустая голова. Не в последнюю, и даже в первую, очередь — от отца и Туре. Кертту с ним почти не разговаривала, даже избегала смотреть ему в глаза.
«Теперь дела плохи», — подумал Яльмар, глядя на брата.
И эта мысль, как ни странно, оказалась для него даже утешительной. Он вспомнил Ребекку Мартинссон, ту, которой являлась Вильма после смерти.
Туре глядел на Яльмара. Он видел, что брат молчит, как и всегда. В то же время он не мог не заметить происшедшей с братом перемены. Что-то случилось.
— Ты болен? — спросил он Яльмара.
«Да, я болен», — мысленно ответил тот ему.
Вслух он ничего не сказал. Просто поднялся из-за стола, вышел за дверь, затем за порог и побрел к себе. В свой мрачный дом, наполненный вещами, которых он не покупал.
«А потом мы беседовали с Юханнесом Сварваре, — продолжал вспоминать он. — Папа тогда лежал в реанимации».
Он видит все, как сейчас. Вот Туре распахивает дверь и решительно переступает порог кухни Юханнеса Сварваре.
— Черт бы тебя подрал! — кричит Туре, вытаскивая из-за пояса нож.
Яльмар молча останавливается в дверях.
Сварваре готов завопить от страха. Он лежал на скамейке, пьяный после вчерашнего, однако, завидев братьев, поднялся и сел.