Ехать было недолго – минут пятнадцать неспешным шагом. Я бы мог без труда пройти это расстояние пешком, но решил, что такой способ вызовет меньше подозрений в позднее время. Когда карета остановилась, мне пришлось еще некоторое время просидеть в ней, собираясь с духом, мыслями и словами. Наконец, я решился распахнуть дверь и отправиться штурмовать замок моей принцессы вместе с ее сердцем, которое, за время столь долгой разлуки, вполне могло охладеть ко мне, не говоря уж о том, чтобы принять мой новый образ жизни. Я практически выпрыгнул из кареты. И замер от удивления. Но удивила меня вовсе не роскошь, с которой Шарлотта обустроила свой дом после удачного замужества. Все было с точностью до наоборот – передо мной предстал полуразвалившийся огромный гроб, при всем желании и уважении я не мог назвать это строение иначе. Я просто не мог узнать этого места. Даже, несмотря на те трудности, которые испытывала семья Шарлотты, их поместье всегда выглядело довольно жизнерадостным. Сейчас же от него практически несло гнилью и пустотой.
Будто гигантское мертвое животное, скалившееся костями и внутренностями.
Всматриваясь в горизонт бесконечно тоскливыми провалами глазниц-окон.
Настолько тоскливыми, что даже смерть умерла бы от той тоски.
Инстинктивно я положил левую руку на эфес шпаги, висевшей на поясе, а правой почему-то провел по карману, в котором лежало распятие. Судя по состоянию дома, мне пригодится помощь всех сил, даже тех, в чьем существовании я был не очень уверен. Я подошел к двери и постучал. Конечно же, сразу мне никто не ответил, и пришлось постучать уже сильнее. После третьего раза я, все-таки, услышал тихие, но торопливые шаги. Вскоре из-за закрытой двери послышался испуганный девичий, даже почти детский, голос. Я поспешил успокоить незнакомую мне барышню и уверить ее, что я не проходимец и не вор, а старый друг Шарлотты, который был в отъезде несколько лет и, вернувшись, страстно желает с ней повидаться, потому что в городе проездом и вот-вот снова уедет. Девушка, судя по всему, вняла моим увещеваниям и открыла дверь. Это была, хоть и высокого роста, но почти девочка с бледным осунувшимся лицом и усталыми глазами. Она окинула меня довольно-таки безучастным взглядом и столь же безучастно произнесла тихим, чуть хриплым голосом:
«Вы не сможете повидать Шарлоту, добрый сударь. Она умерла».
Меня будто пронзили раскаленным вертелом в тот миг.
«Да, господин. Она умерла. Наложила на себя руки в том году».
Пытаясь сдержать слезы, моя скорбная вестница рассказала, что же произошло после моего расставания с Шарлоттой и бегства из города. Сначала моя возлюбленная смиренно приняла решение отца о ее браке с местным богачом. В принципе, это был наименее страшный из возможных вариантов – торговец, еще не самый старый, часто и надолго уезжавший из города, зато, не имевший какой-либо дурной славы. Была объявлена помолвка и, казалось бы, все беды удалось пережить, обойдясь малой кровью. Однако, спустя неделю Шарлотту будто подменили – она стала замкнутой и крайне агрессивно реагировала на любые попытки просто заговорить с ней. Потом у нее начались бесконечные истерики, не проходило и часа, чтобы она не плакала. Несколько раз она падала в ноги своему отцу моля лишить ее жизни. Из-за этих странностей свадьбу отложили, Шарлотту же держали под замком в собственном доме, периодически приглашая к ней то доктора то священника. Однако, ни тот ни другой не могли найти никаких признаков болезней душевных и телесных.