Несчастные уродливые марионетки, куклы в руках проклятого кукловода.
Неумолимо надвигающаяся стена мертвой полусгнившей плоти.
Десятки кровожадных когтей и клыков, чью хватку ничто не ослабит.
И я устремился в самую гущу этой толпы, нанося удары шпагой практически вслепую. Зная, что почти каждый удар достигнет цели. Мне нельзя было останавливаться ни на секунду, чтобы иметь вокруг себя свободное пространство для передвижения и ударов, поэтому я активно помогал себе, нанося удары руками и ногам, насколько это представлялось возможным. Однако, места для хитрых финтов шпагой все равно не было и основным приемом было то, что в германских фехтбуках зовется «дедовским ударом». Грубо и примитивно, крест-накрест, проламывая под собственным напором и силой любую защиту и броню. Первый же упырь, попавший под мой удар, буквально развалился на части, заливая все вокруг черной гнилой кровью – я зря опасался за свой клинок, священник сказал над ним правильные слова. Шпага такого вида совершенно не предназначена для бесхитростной размашистой рубки и завязла бы в ране, а то и сломалась бы, после одного-двух ударов от плеча. Мой же освященный меч, казалось, вовсе не замечал преград в виде плоти и костей адских тварей.
Впрочем, это не сильно мне помогало. Мало помалу, упыри все теснее и теснее сжимали кольцо вокруг меня. Я рубил, колол, топтал их тела. Ломал кости, крушил черепа, выдавливал глаза, отрывал руки и головы. Вся земля под ногами была плотно устелена истерзанной плотью. Фактически, это было уже месиво из мяса, крови, костей и внутренностей. Скользкое, липкое, чавкающее болото. Упыри тоже не оставались в долгу передо мной, и некоторым удавалось вонзить в меня свои клыки или полоснуть когтями. Раны мои, конечно же, заживали почти мгновенно, но на их месте вскорости появлялись новые. Перед глазами все плыло от количества трупного яда, попавшего в кровь, но я не останавливался и продолжал свой безжалостный промысел. Самый сильный из смертных уже давно предстал бы перед судом Создателя, получи он хотя бы четверть тех ран, почувствуй он хотя бы четверть той боли, что познал я, и будь у меня тогда хоть мгновение передышки, я, несомненно, преисполнился бы гордости за свое бессмертие. Наверное, впервые за долгое время. Но на подобную щедрость рассчитывать не приходилось. Я все сильнее и сильнее увязал в болоте живой мертвечины.
28
Я совершенно потерял счет времени, казалось, что я провел уже несколько часов в этом кровавом бреду. Силы начали оставлять меня – слишком много драгоценной крови я потерял, слишком много ран пришлось заживить за короткое время и слишком много яда занесли в мои вены кривые клыки вурдалаков. Но и ряды демонов значительно поредели – осталось не больше четверти, из которых некоторое количество уже успело получить раны. У меня получилось, наконец, прорубить себе проход и немного отступить в сторону церковного забора. Времени на передышку совсем не было – отродья не собирались отступать и неотвратимо приближались, однако, получилось собрать оставшиеся силы и оценить ситуацию, которая вырисовывалась вовсе не самой приятной. С одной стороны, я еще достаточно уверенно стоял на ногах и, при определенной доле осторожности, вполне смогу закончить начатое. Но с другой – мой безрассудный порыв сыграл со мной крайне злую шутку. Мне нечем было восстановить силы после боя. Из людей вокруг был лишь старый священник да два моих слуги. Естественно никого из них мне есть не хотелось, хотя, и по разным причинам. Но обдумать эту проблему я смогу, только разделавшись со всеми упырями, самые ближние из которых были уже в шаге от расстояния моего удара.