Веял океанский бриз, запах соли смешивался с сигаретным дымом стоящих в очереди рыбаков. С дублеными лицами, в резиновых комбинезонах и высоких сапогах, вполголоса они разговаривали о последней рыбалке, о разрешенных в этом сезоне размерах и количестве рыбы для отлова.
– Два билета, синьора, – Хулио протянул в окошко свою кредитную карточку.
И вот, отшвартовавшись, корабль пошел в открытый океан.
На палубе никого не было, кроме двух матросов: один – пожилой, в оранжевом дырявом кожаном фартуке, с пегой неухоженной бородой, обветренным сухим лицом и впалыми морщинистыми щеками, и другой – лет двадцати пяти, коротко стриженный, узкоплечий и с татуировкой на худой шее, тоже в кожаном переднике и сапогах. Оба матроса ходили по палубе, поправляя многочисленные спиннинги в лунках железных трубок. Затем старый распахнул дверцу подсобки на корме, вытащил оттуда ведра, из которых торчали рукояти ножей. Швырнул на стол упаковки мороженых устриц и принялся колоть их ножом.
Все рыбаки пока находились в трюме. Некоторые играли в электронные игры на своих IPhone, но большинство спали в креслах. Трое французов в ладно подогнанных комбинезонах о чем-то увлеченно разговаривали и громко смеялись.
Хулио рассказывал Глену о недавно купленной системе «Modern Art», где холст электронный, кисточка тоже электронная, и рисовать можно даже не прикасаясь к холсту.
Глен едва ли слушал приятеля. После долгой поездки по ночному шоссе можно было и подремать – плыть предстояло часа два.
...Он видел Воронеж, где пролетело его детство и юность: дощатые заборы, мостовые, крыши домов с торчащими антеннами, Чанга – их фокстерьера, рыжеватого, с темными пятнами. Вот Чанг, еще щенок, выбегает из дома и с лаем устремляется к глубокой луже, не высыхавшей даже летом. Неподалеку от лужи выбрасывали мусор из хлебного магазина, и там всегда копошились птицы. В один миг всю тучу голубей и ворон подбрасывало в небо, и было забавно наблюдать, как маленький Чанг такое устроил...
– Очнись, пора, – Хулио трясет Глена за плечо и, потянувшись крепко, до хруста в суставах, сам уходит на палубу.
Глен закрывает глаза в надежде досмотреть сцену, когда птицы спускаются с неба и, осмелев, начинают теснить отважного Чанга. Но тот не уступает ни пяди, лает, огрызается... Лай, однако, скоро заглушает мощный рев двигателя корабля и топот ног многочисленных рыбаков по ступенькам лестницы, ведущей на палубу.
Солнце еще только выползло на несколько вершков над волнующейся темной водой. Беспокойно и радостно пищат чайки над кораблем: корабль – значит, будет им пожива. Далеко вдали – берег в пустынных, крутых обрывах.