Дори очень явственно ощутила: она здесь, одна, в этом поле, и никому в этих домах нет дела до её соображений, переживаний, до всего того, что она есть.
В этот момент ей в голову пришла формулировка, такая точная, на её взгляд, что она тут же пожалела, что рядом нет кого-то, кто мог бы безукоризненно верно понять её смысл.
– Я хочу прийти домой, – едва шевеля губами, куда-то в сторону заката сказала Дори.
Села на выстриженные колосья, скрестив ноги в старых резиновых сапогах. Когда я сижу посреди поля, я ещё незаметнее, подумала.
Часы местной церкви пробили ровно восемь ударов – восемь часов вечера.
Дори знала, что её соседка по комнате Чекет ждёт её с работы. Чекет (её полное имя было Франческа, чёрт его знает, откуда взялось это "Чекет") по-матерински пеклась о Дорин, пару раз даже пыталась знакомить её с мужчинами из "своего круга". Дори едва заметно улыбнулась. Пересилить себя встать с травы было слишком сложно. Слишком странным было тускнеющее небо, слишком другим было ощущение самой себя Дорин, слишком крошечной она была. Не конкретно сейчас, а всю жизнь, разумеется.
Обнаружилось слишком много вещей, которые ей было необходимо с кем-то обсудить. С удивлением для себя она отметила, что больше не была той улыбающейся Дорин из кафе, она больше не думала, как та Дорин, не вела себя, как та Дорин, и была уверена, что если сейчас с кем-то заговорит, даже её голос будет другим.
Где-то в конце поля истошно начали орать кошки.
Вечер сгущался.
Спустя четверть часа, внутренний толчок, усиливающийся холод или же силы свыше всё-таки заставили Дори подняться на ноги. Она встала с уверенностью стойкого оловяного солдатика и решительно направилась по выжженной пустыне. Совершенно в другую сторону от её дома. Прости, Чекет.
"Я должна прийти домой", только и подумала.
В тонком свитере и лёгкой куртке, это представляло собой задачу, в сумерках пешком миновать деревни две-три, заглянуть в трактир, что бы узнать точный маршрут, и продолжать путь на запасах только что зародившегося желания.
После шести весь городок вымирал – трудно было встретить человека на улице, жизнь теплилась только в редких трактирах и пабах. Сквозь сумерки Дорин шла по бесконечным выжженным полям, обрамлённым крошечными домиками, в которых включались всё новые и новые огни, через лёгкий запах дыма, далёкий лай собак.
Скоро совсем ничего не будет видно, кроме звёзд и редких огней, и ничего не будет слышно, кроме звона ключей на связке, думала Дорин. "В таком случае, мне придётся лечь на сено и спать здесь."
Почти за два часа пути, Дорин трижды подумала о Бостоне, Бруклине, Канзасе и других больших городах, где повсюду были неоновые вывески, люди, жизнь. Наверно, после наступления темноты там слышна музыка, а не лай собак. Большой ли город Бьютт, подумала. В итоге пришла к выводу, что не очень. Может быть даже меньше и хуже Олтона.