Воздаяние приходит рано или поздно, но тот, кто раздает милостыню и исполняет все требования лишь с целью получить воздаяние, заслуживает лишений. А если бы дело происходило именно так, как воображал себе мервец, то ниспосылаемое испытание не имело бы смысла: люди бросили бы торговлю, не осталось бы ни одного бедняка и пропало бы всякое благочестие.
Рассказывают:
«Сумама был очень огорчен, когда сгорел его дом. Всякий, кто приходил к нему, говорил: «Сгоревшее скоро воздастся!» Наслушавшись вдоволь этих слов, Сумама сказал: «Будем же молить Аллаха о пожаре, говоря: «Боже, молю тебя о пожаре, сожги все, что у нас есть!»
Этот рассказ не относится к рассказам о мервцах, но мы присоединили его сюда из-за сходства.
Рассказывал Саджжада, точнее, Абу Саид Саджжада:
— Мервцы носят башмаки шесть месяцев, в течение которых они их не снимают, притом они ходят три месяца на носках, а три других месяца на каблуках, так что получается, как будто они носили свои башмаки только три месяца; все это из опасения, что подошва башмаков износится или продырявится.
Рассказывал Абу Исхак Ибрахим ибн Сайяр ан-Наз-зам о своем соседе, мервце:
— Он не надевал ни башмаков, ни сандалий, пока не
сойдет сухой набк, из-за обилия косточек этих плодов на улице и на рынках.
И еще он рассказывал:
— Однажды, увидав, как я сосал сахарный тростник, а потом собрал стебельки, из которых я высосал сок, чтобы выбросить их вон, он сказал: «Если у тебя нет ни печки, ни семьи на шее, то подари это тому, у кого есть печка и семья! Берегись же приучать себя к таким правилам теперь, когда у тебя на шее еще ничего не висит, ибо ты не знаешь, когда у тебя будет семья!»
РАССКАЗ О МЕЧЕТНИКАХ В БАСРЕ
Рассказывали друзья наши, мечетники, следующее:
— Собирались в мечети люди из тех, кто избрал себе за правило бережливость в расходах и стремление к умножению своего богатства — словом, те, кто любит собирать, а не давать. И этот образ мыслей объединил их как бы родством, которое заставляет их любить друг друга, или как бы союзом, который влечет их к взаимной помощи. И, бывало, собираясь в своих кружках, все они толковали об этом предмете, спорили о нем, обсуждали его всесторонне, ища полезного поучения и находя наслаждение в разговорах о нем.
И вот один из них, старик, сказал:
— Вода в нашем колодце, как вы знаете, соленая-нресоленая, осел не хочет подойти к ней, верблюды с трудом проглатывают ее, а пальмы от нее чахнут. Арык же от нас далек; и нам очень трудно было добывать пресную воду, которую мы и примешивали в пойло осла. Но и от этой смешанной воды он заболел и даже стал бросаться на нас. После этого мы стали поить его только пресной водой. Бывало, я и Наджа совершали омовение пресной водой, опасаясь, как бы с нашей кожей не случилось того, что случалось с внутренностями осла, и эта пресная, прозрачная вода пропадала даром. Однако потом я нашел, как исправить это: я отправился к нашему месту омовения, вырыл в сторонке от него ямку, обмазал хорошенько ее стенки известью, так что она казалась как бы высеченной в скале, и потом провел к ней водосток. И вот теперь, когда мы совершаем омовение, вода стекает туда чистой, не имея никакой примеси. И если бы не требования благочестия, то можно было бы утверждать, что кожа исполнившего большую нужду должна вонять больше, чем кожа осквернившегося семенем; размеры чистой кожи одни и те же, и вода остается такою же. Осел также не чувствует отвращения к воде, остающейся после омовения. Да и греха не будет на нас, если мы поим осла такой водою: мы не знаем такой книги или такого обычая, которые запрещали бы это. Мы выгодно пользуемся этой водой вот уже несколько дней и таким образом избавили душу от труда и затрат.