— Вот, — сказал Анчутка, — хотел ваш жених серьезу, так серьезней уже не бывает.
— Это точно, — подтвердили Луню Рогач и Злыдень, — серьезней, чем сейчас, мы ее и не видели.
Я вспыхнула, топнула от досады ногой:
— Да ну вас всех! — и гордо удалилась к подругам.
— Эх! — хлопнул по колену дядька Велия, — хороша невеста! Всем на зависть, а Велию на радость.
— Вот и сговорились, — радостно потер руки Анчутка, а Вежицкий голова перевел дух, с уважением глядя на измызганный каравай в своих руках.
— Тебе хорошо, тебя замуж выдают, — ныла Лейя, а Алия ее с энтузиазмом поддерживала:
— Мне батька сказал, что пока обучение не закончу, так о свадьбе даже и мечтать не сметь. — Она тяжело вздохнула.
— Ты же хотела валькирией стать, — напомнила я ей.
— Ну, хотела… — засопела подруга, потом широко развела руками и протянула: — Так это еще когда было-то!
— Год назад.
Лаквиллка вспыхнула, но решила не спорить. Я попыталась дотянуться до винограда над головой и, не удержавшись, упала на перинку из розовых лепестков. Сколько мы в ней ни рылись, так ничего, кроме этих розовых лепестков, и не нашли, хотя она вся так колыхалась, словно лепестки лежали на киселе. Камень сновидений, как всегда, оказался на высоте. Заметив, что гости стали подозрительно пошатываться и падать где ни попадя, он быстренько соорудил из мозаичного пола этакое подобие перины во избежание несчастных случаев.
Девичник наш растянулся на три дня, и если поначалу было очень весело, то теперь я просто не могла уже шевелиться. Не чувствовала ног и хрипло каркала, как ворона. Мы упились, уелись и уплясались. Я позвала из Школы всех, кому хватило смелости зайти в Заветный лес, без разбора.
Теперь в моей летней резиденции бродили привидения, тяжко стонущие и донимающие всех однообразными вопросами:
— Зачем я столько пила?
Только тетки ужасали своей выносливостью, даже сейчас на три голоса они тянули слезливую предсвадебную песню. Да выводок школьных кикимор во главе с Дунькой подвывал им в особо жалостливых местах и уборщица Любша с видом знатока покачивала вино в прозрачном бокале. Вот уж где оказалась бездонная бочка! Даже Лейя не смогла ее перетанцевать, а уж про переесть, перепить и речи не шло!
Настасья Петровна умилялась, глядя на меня, да укладывала сундучки с приданым. Сколько мы ни спрашивали у нее, зачем это, она только жмурилась да приговаривала ласково, что пригодится.
— Дались же моему Ваньке эти его церемонии, я ему говорю, давай сейчас поженимся, а он, мол, не положено, надо вот так-то и вот так-то! — жаловалась Лейя. — А на него эти змиешны заморские уже зыркают! Ой, боюсь, уведут!