— …Не везёт так не везёт! И куда она подевалась? — послышалось вдруг раздосадованное; кажется, жаловался на вероломную спутницу какой-то мужчина, причём с явным алманским акцентом.
И, хотя голос ничем не напоминал тот, другой, хорошо знакомый, я не смогла удержаться и обернулась.
Общего с Крысоловом у говорившего был разве что рост. Остальное, от комплекции до костюма, отличалось разительно. Мужчина с алманским акцентом напоминал фигурой грушу, а его наряд отличался от повседневного разве что некоторой старомодностью — и цветом: удлинённый пиджак с одной пуговицей имел насыщенный тёмно-красный оттенок. Алая с золотистой отделкой маска напоминала о карнавале в Серениссиме — вроде бы такая разновидность называлась «гатто», потому что её делали в форме стилизованной кошачьей морды.
Мужчина заметил мой взгляд и галантно поклонился. Я благосклонно кивнула. Переглянувшись со своим собеседником, сухоньким немолодым джентльменом в костюме времён Георга Первого, он подошёл ко мне. Обменявшись приветствиями, предписанными этикетом, мы постепенно разговорились. Незнакомец, очевидно, иностранец, который представился как «Герр Бират», поинтересовался, почему «столь прекрасная леди есть одна». Я честно ответила, что мой спутник ненадолго отошёл, но, кажется, поняли меня превратно.
— Маскарды есть место для непостоянства, есть место для лжи! — оживился Герр Бират. По-аксонски он говорил бегло, но не слишком гладко. — Столь прекрасная леди обещать танцевать со мной, но сбежала! Вот что это есть?
Мне стало смешно.
— Так вы пали жертвой кокетства?
— Да, да! — с готовностью закивал он. — Есть пал жертва, лежу бездыханный, повержен, разорён. Но есть рад, потому что теперь не нужно танцевать. Плохо танцую, есть разочаровал столь прекрасную леди.
— Всё настолько плохо? — не поверила я.
— Хуже, чем говорить аксонский, — серьёзно уверил меня Герр Бират и, заметив мою улыбку, беззвучно расхохотался.
Кажется, он начинал мне нравиться. Не каждый может посмеяться над собою… К тому же я ощущала некоторое родство с ним потому, что нас обоих оставили спутники. Беседа текла непринуждённо. Мы поговорили о том, какая роскошная зима выдалась в Бромли, о традициях праздника в ночь на Сошествие, о лучших напитках для холодного вечера. Когда речь зашла о кофе, Герр Бират шагнул в сторону, не прерывая разглагольствований, и обернулся уже с двумя бокалами в руках, один из которых предложил мне. Красное вино, кажется, сухое; не самый любимый мой сорт. Оттягивая время до глотка, я обвела взглядом зал — и заметила, как быстро удаляется с пустым подносом служанка в сером платье.