К девяти вечера «Старое гнездо» неожиданно опустело — почти. Трое джентльменов, постоянные гости ещё со времён леди Милдред, неторопливо доигрывали последнюю партию в преферанс. Задержалась немного и миссис Скаровски: на неё снизошло вдохновение, и теперь поэтесса в компании трёх чашек разного — увы, равно остывшего — кофе и одного беспримерно терпеливого супруга строчила что-то в красивой тетради. К счастью, ни моё одобрение, ни даже присутствие не требовалось: хватало и Мэдди, которая по первому зову приносила очередной десерт, с любопытством косясь на путаные записи.
Клэр с обещанным кэбом до сих пор не появился; вероятно, дома никто не ждал меня раньше одиннадцати. Поэтому о транспорте позаботился Георг. Сейчас, признаться, дикой представлялась мысль, что можно добраться до особняка пешком. А ведь ещё два года назад это было совершенно обыденным действием — да, бунтарским, неподобающим леди моего положения, но опасным разве только для репутации среди особенно ревностных почитателей устаревших правил. Теперь же появляться на тёмных улицах в одиночестве казалось мне попросту глупым.
В пятнадцать минут десятого кэб уже стоял у чёрного хода — относительно чистый автомобиль наподобие моей «Железной Минни». Двигатель работал громко, хотелось даже отогнуть поля шляпки, чтобы закрыть уши. Я устроилась на потёртом сиденье, немного жалея, что у меня нет компаньонки, и попрощалась с Георгом и миссис Хат; Мадлен весело помахала мне со ступеней и умчалась обратно в зал. Стало даже любопытно, чем так заинтересовала её поэма Скаровски.
«Надо будет попросить копию потом», — пообещала я себе. Автомобиль наконец тронулся. Удивительно, что даже в таком шуме накатила сонливость. Как дитя клонит в сон от колыбельной, что мать напевает каждый вечер, так меня, привыкшую к поездкам глубоко за полночь, сморило от одного лишь привычного звука. Конечно, я не забылась, а просто склонила голову к плечу, внутренне готовая уже скоро, невыносимо скоро вставать и снова идти. Поездка слишком короткая — не успеешь даже и задремать…
Вдруг что-то задребезжало, точно упало на брусчатку жестяное ведро, и послышался детский смех. Я резко вскинулась — и поняла, что не узнаю улицу, и дело вовсе не в темноте и бромлинском густом тумане.
Меня бросило в жар; в затылке легонько зазвенело.
— Вы, кажется, не туда свернули, — произнесла я ровно, стараясь не выдать страх. Револьвер остался дома, под рукой была только трость…
«Да при такой жизни не компаньонка нужна, а телохранитель!», — пронеслось в голове паническое. И тут же вспомнилось, что защитник у меня вообще-то был, аккурат до бала на Сошествие. Нет, определенно стоит устроить Лайзо крупный выговор — за то, что посмел оставить меня со всем этим наедине…