Родные по крови (Лебедева) - страница 65
— Хорошая, сладкая, моя девочка… — его пальцы всё ещё были во мне. Он хаотично сцелововал каждую слезинку с моего лица. — Теперь всё будет по-другому, слышишь? Не сразу, я дам тебе время. Я дам тебе передышку…Небольшую. Но я не отступлюсь. Не теперь. Ты моя. Моя поняла? Моя ЖЕНЩИНА.
Papa, Hermann erzählte mir, dass du angerufen und gebeten zu kommen. Ist etwas passiert?[1]
Девушка вошла в кабинет отца и не став ждать приглашения села в кресло напротив его стола.
— Kat, Hör mir zu, bitte ruhig gut?[2]
Девушка напряглась. Отец очень редко называл её Кэт. Обычно Катенька, Катюша. Он не хотел расставаться с русским произношением её имени.
(Прим. — в дальнейшем для удобства всё разговоры будут на русском).
— Результаты моих анализов не утешительны. Врачи не дают мне больше шести месяцев, — жестом руки оборвав всхлипнувшую и тут же подскочившую с кресла дочь, Руслан продолжил. — Нет, не нужно. Не сейчас. Я не об этом хотел с тобой поговорить. Пожалуйста, попытайся понять и принять то, что я тебе сейчас скажу. Ты должна уехать в Россию. В Челябинск. Ты должна туда съездить именно сейчас. Я составляю завещание. Ты знаешь, что помимо моей компании у меня есть сеть ресторанов, ночных клубов и много другого. Я хочу, чтобы ты знала между кем, будет всё это разделено. Моё имущество в равной мере будет поделено между тобой, Анной и ещё одним человеком. Человеком, ради встречи с которым ты и должна будешь полететь в Россию. Я хочу, чтобы ты познакомилась с этой девушкой ещё до моей смерти….и я хочу, если это, конечно, будет возможным, чтобы ты привезла её сюда. Я хочу познакомиться с ней…и попрощаться. Эта девушка — Юлия Самсонова. Она всего лишь на пару лет младше тебя. Ей двадцать два года. Позже я расскажу тебе о ней поподробней. Сейчас я хочу, чтобы ты знала только одно. Эта девушка — моя дочь и твоя сестра.
— … А потом он просто предложил мне поужинать с ним в ресторане. Представляешь? Ни с того, ни с сего! Мы случайно встретились на улице, когда я выходила из супермаркета. Шёл дождь. Он помог мне пакетами, подвёз до дома, а потом бац и предложил встретиться следующим вечером и поужинать в каком-нибудь ресторанчике. Вот так у нас всё и закрутилось…Я честное слово, сразу хотела тебе обо всём рассказать. Только сглазить побоялась….Да и к тому времени у нас ещё ничего серьёзного не было. Нет, он за мной, конечно, ухаживал и всё такое, но…Юль ты меня вообще слушаешь?!
Я заставила себя отвести взгляд от жмущейся на лежаке парочке, только когда Полина стукнула меня по плечу. Не больно, но вполне ощутимо для того, чтобы я наконец перестала прожигать глазами Артура, которому до меня не было никакого дела. В данный момент его интересовала только пышногрудая брюнетка, которой он с таким самозабвением массировал плечи и всё что пониже. Сволочь. Скотина. Кабель. Он делал это специально. На протяжении всего отдыха, с того самого дня, когда мы переступили черту допустимого, когда я окончательно потеряла голову, он делал всё, чтобы вывести меня из себя. Он больше не бегал за мной по пятам. Точнее теперь он делал это совсем по-другому. Артур по-прежнему выслеживал меня, но уже не пытался сблизиться. Стоило мне прийти на пляж, забежать в какое-нибудь кафе, или элементарно отдохнуть у бассейна своего отеля, он всегда по «счастливой случайности» тут как тут оказывался ряд. И не один. С того вечера как все наши отношения разделились на «до» и «после» он делал всё, чтобы я каждые пять минут видела его с новой девушкой. Чтобы смотрела, как он массирует какой-нибудь длинноногой девке «спинку» на пляже, как без стеснения лапает её грудь у бассейна или задирает юбку в каком-нибудь баре. Он надеялся, что этим сможет довести меня до предела, всколыхнуть во мне волну злости и ревности. И чёрт подери, ему удалось это на «ура»! Да, я злилась. И не просто злилась. Я была вне себя от ярости, от жгучей обиды, за то, что он ни разу не подошёл ко мне после ТОГО случая. За то, что абсолютно перестал на меня реагировать. За то, что каждый вечер я слушала дикие стоны и скрип кровати за стенкой. Дьявол, да я была не просто в ярости, мне хотелось его придушить, собственноручно вырвать все его причиндалы. Ревновала ли я? Нет. То, что я чувствовала, нельзя было назвать ревностью. Это было гораздо глубже. Гораздо острее. Гораздо больнее и ядовитей. Эта смесь дикой обиды, жгучей ярости и безумного собственнического чувства выжигала меня изнутри. Но я держалась. Держалась из последних сил. Хотя бы, потому что не имела ни на что прав. Ни на обиду, ни на злость, ни на ревность. Он мой брат. Пускай двоюродный, но, чёрт подери, брат! И всё чем я должна корить себя, из-за чего должна кусать локти и заливаться краской стыда, это из-за того вечера, которого не должно было быть…и о котором, я к собственному стыду, ни капли не жалела. А где-то в глубине души, в самых дальних уголках подсознания я не просто хотела, я жаждала продолжения…