Песня для дежурного психоаналитика, вроде неподражаемого американского актера Микки Рурка, в красных ботинках, зеленом пиджаке и синих брюках. Он лечит души людей, но не может разобраться в себе самом, закрутив романы почти со всеми своими богатыми пациентками.
Я уйду под утро,
Но уйду не на совсем,
След от слез припудри,
Отдохни в объятьях белых стен.
Я качал тебя еще в колыбели,
Ты ангел, ты ангел во плоти,
Годы вдаль летели, но
Спутника вернее не найти…
Я с тобой наяву и во снах,
Я в твоих отражаюсь глазах,
Я сильнее любви
И хитрее судьбы,
Поцелуй мой, как лед, на губах,
Я твой ужас и страх!
Я твоей душой владею,
Тело мне подчинено,
Мне не надоело пить
За тебя тягучее вино.
Ты боишься даже собственной тени,
Боже мой, боже мой, это экстаз!
Жаль, что смерть изменит все,
Разлучив коварно нас!
Я с тобой наяву и во снах,
Я в твоих отражаюсь глазах,
Я сильнее любви
Я хитрее судьбы,
Поцелуй мои, как лед, на губах,
Я твой ужас и страх!
Виталика долго смущало присутствие в песне слова «экстаз», и мне пришлось приложить массу усилий, чтобы убедить его, что оно придаст тексту необходимую пикантность. «Особенно если произнести всю эту фразу с акцентом бедного еврея-портного из сериала «Адъютант его превосходительства», — юродствовала я по телефону, исчерпав все серьезные аргументы типа необходимости расширения лексического запаса музыканта, — помнишь, у него еще жена Соня была? Боже ж мой, боже ж мой! Так это ж экстаз!»…