У СЕРЕГ песня была еще сентиментальнее, чем получилось у нас, повествование там начиналось с того, что (приблизительно):
Я бы мог держать пари
В рождественскую ночь,
Будь он даже на краю земли.
Позвонил бы все равно,
Он был везде и всегда своим…
Короче, воспоминания об идеальном друге, о котором может мечтать любой среднестатистический человек: коня на скаку остановит, а даму отстранит от этой сложной партизанской задачи, в горяшее бунгало войдет… Я, правда, не знаю, как такой описанный в розовато-перламутровых тонах персонаж мог считаться вожаком какого-нибудь байкеровского племени. Если он не надирался, как извозчик, не громил пивнушки, не пугал своими мотопробегами целые города, не вытатуировывал своим подружкам на ягодицах в качестве рабского клейма название тарахтящей группировки, не закидывался всякими таблетками, не курил траву… Наконец, не применял «стингеры» против своих идейных противников, как это делали байкеры, кажется, в Дании…
Салонным дамочкам такой паинька и мог бы запудрить мозги, и они могли бы считать основным его достоинством умение «давать команду братьям, вверх поднимая кулак». А уж описание друга-байкера, танцующего как Бог в гостиной, да еще при свечах… Сродни свежему тульскому прянику. Хотя, конечно, все эти романтические потуги выполняют почетную задачу создания образа положительного героя, столь необходимого юному поколению на фоне шайки разнузданных киллеров, упырей и роботов-пришельцев.
Существовало несколько вариантов первых запевов песни.
Например:
Этот парень был из тех,
Кто просто любит жизнь,
Он мог выпить за чужой успех,
И за свои ненужный риск…
Он был не прочь закрутить роман,
Но о победах молчал,
И гнал свой байк, прорубая туман,
Как говорят, сплеча.
Ив гостиной при свечах
Он танцевал как Бог,
Но зато менялся на глазах,
Только вспомнив шум дорог.
Он звал себя «Дикий Ангел»,
И подавал братьям знак —
Вдохнуть опять запах странствий.
Десятки раз было так!
или
Этот парень был из тех,
Кто просто любит жизнь,
Любит праздники и громкий смех,
Пыль дорог и ветра свист.
Он танцевал со звездой кино,
И в драке друга спасал,
Он гнал свой байк, догоняя ночь,
Чтоб заглянуть ей в глаза.
Иногда он говорил,
Что дом его — весь мир.
Ион счастлив, как ни странно, был
Со стариками и детьми…
Он звал себя «дикий Ангел»,
И подавал братьям знак —
Вдохнуть опять запах странствий…
Десятки раз было так!
Доброго пути, мой Ангел,
Светлого пути, мой Ангел,
Ты промят судьбою
За то, что влюблен
В манящий всю жизнь горизонт…
Вечного пути, мой Дикий Ангел!
Кличка «Дикий» не прижилась. А вообще-то было бы интересно, какие породы ангелов появились бы, после успеха песни с таким героем, среди «арийских» фанатов. Толпы диких, полудиких ангелов, одичавших ангелов складывали бы свои крылышки на алюминиевых каркасах в походные рюкзаки и отправлялись бы на концерт любимой, отнюдь не ангельской, группы. (Каково же было мое изумление, когда оказалось, что по ТВ показывают некий бразильский сериал под названием «Дикий ангел», а этот ангел вовсе не байкер и не байкерша, а смуглая ангелица по имени Наталия Орейро, которая к тому же еще и поет!)