День рассеяния (Тарасов) - страница 126
Князь Семен Друцкий кричал: «Да коли б не витебская хоругвь, никогда бы Ягайла старого Кейстута не смял. Наши с ним ходили Вильню ему возвращать. И вот, отблагодарил: при всем народе носом в задницу ткнул — схизматики, отщепенцы, веры нам нет!»
А Федор Острожский кричал: «Дожили, Рюриковичи. Татары так не принижали, как нас сегодня унизили. Под стремянными надо ходить. Чашников да стольников воеводами объявили — нам указы будут давать! — и с глумливым хохотом к Заславскому и Чарторыйскому: — Ну, а вы, Гедиминовичи? Что ж вы своим братьям троюродным убоялись против сказать? А, князь Юрий? Ты ж — великого князя Ямунта внук, на престол право имеешь. Ха-ха! Ниже последнего жмудина поставлены!»
Андрей, хоть и цапнуло хмелем ум, в княжескую беседу не мешался, не по Сеньке шапка Заславскому или Чарторыйскому поддакивать. Иные их терзали обиды и злость. Их начисто от власти отводили: сиди в уделе, как клоп в гнезде, и благодарствуй бога, что великий князь не раздавливает, чего от Витовта в любой день можно ожидать — немало князей поизвел за свой век. Теперь бояр пускает в рост. Только не наших, вот что мучительно. Сидел возле луцкого боярина Резановича, и друг другу открывали муки души: де, как надобность в поле спешить, рушиться на войну, так сразу — эй, киевляне, волынцы, Белая Русь, ставьте полки, давайте людей и чем побольше, всех в битву, «бей! руби! вперед! не щади живота!», а как вольности — кыш! не суйся, вам веры нет, вы — недоверии, чужой, ненадежный народ. Так какого же черта врага растаптывали; сильны были крыжаки — на нас Ягайла и Витовт оглядывались — подмога, а выбили, разнесли — не нужны стали вовсе. Так-то, брат.
Данила Острожский вдруг вскакивал, тянул из ножен меч: «Нет, князья-братья, не могу! Посечем, раздавим их к чертовой матери! Бояр, челядь — на коней, и вырубим в пень!» Едва успокаивали: куда сечься-то, Данилка, бросай пыхтеть. Сколько-то нас тут, мигом скосят, одних поляков с Ягайлой тысячи приперло, да литва. Не горюй. И припомнили: «Вот кого на волюшке, свободушке нет — любезного Свидригайлы! Он бы такую унию не стерпел, быстро выправил, соскреб бы «кто веры общей» да «костела святого римского». И уставились вдруг на Андрея — князь Острожский указал пальцем: «Глядите, вот шиш сидит — великого князя пленил, нас обезглавил. Вот кого первым надо рубить, прихвостня Витовтова!»
У Андрея сердце обмерло — зарубят, что с них пьяных, дурных, рвутся зло выместить. Нащупал локтем меч, решил: пусть кто замахнется, буду сечь — хоть и князья! Но Чарто-рыйский невольно спас — объявил с жутким смехом: «Свидригайла сам казнит. Небось только о том и мечтает в Кременце,