Через полчаса прискакали к Миколкиному двору. Тут шла настоящая осада — паробки старших братьев бревном разбивали ворота; во дворе заходились от бешеного лая псы; уже лежали на голубом снегу убитые из нападавших, Ильипич сосчитал — пятеро. Несколько всадников, выставив копья, заградили собой дорогу. Последовал вопрос:
— Кто скачет?
— Я скачу! — крикнул старый боярин.— Росевич!
— Мы с тобой не воюем,— ответил тот же голос.— Возвращайтесь.
— Ты что, Петра, спятил? — зло сказал старик, подъезжая вплотную к копьям.— Что ломитесь к брату, словно тати?
— Что ломимся? А вот, крестник твой, в латинскую веру идет!
Боярин Иван, раздумчиво помолчав, крикнул:
— Отступите от ворот, сам спрошу.
— Спроси! — ответил Петра.
Старик и Гнатка проехали к воротам.
— Микола! — позвал боярин.
Из-за ограды звонко отозвался молодой голос.
— Ты что, веру сменил?
— Женюсь на Видимунтовой дочке! — объяснил Микола.
— Своих мало?
— Нравится!
— А бога не боишься?
— Пусть бог судит, не братья.
— А кто тебе крест дал, забыл?
— Вас почитаю, но от Дануты не откажусь.
Росевич и Гнатка отошли от ворот в растерянности. Люди братьев опять взялись за бревно. Старик уставился на Андрея с немым вопросом: что делать?
— Убьют, князь Витовт головы срубит,— сказал Ильинич.— Он не стерпит.
Боярин Иван подумал и крикнул братьям:
— Эй, Егор, Петра! Буду Миколу защищать. Гнатка, стань у ворот!
Богатырь и половина челяди шагом тронулись вперед.
— Ты что, боярин Иван, с нами биться хочешь? — грызливо спросил Егор Верещака.
— Не послушаетесь — буду!
Биться с Росевичем братьям было не с руки: тут же в спину ударил бы Микола со своими паробками. Братья выругались и призвали своих на коня.
— Микола! — закричал Егор.— Сегодня спасся, завтра помрешь. Молись немецкому богу!
— Хорошо, Егор,—отозвался младший брат,— помолюсь!
Осада развернула коней и ускакала в темень недалекого
леса. Над частоколом высунулся по пояс, видимо, стал на седло, широкоплечий молодец и, сняв шлем, поклонился:
— Спасибо, боярин Иван!
— Шел бы к черту в зад! — выкрикнул старый боярин.— Знать тебя не хочу!
На том поездка и завершилась, помчали домой. Мишка и Софья встретили их на крыльце. Была глубокая ночь, но спать никто не спешил, обсуждали войну между Верещаками. Старик велел принести крепкого меда, сели к столу, однако Софью, к сожалению Андрея, отец к беседе не допустил: «Иди, иди, не девичье дело полуночничать!» Мишка стал допытывать подробности похода.
— Ну, а если бы Егор и Петра не ушли — побил бы?
— А ты что думал! Я еще никому не уступал! — хорохорился старик.— Но будь я на их месте, ни за что бы не ушел. Лег бы там, но остался.