- Бог попустил... Терпенья нашего не стало... - Голос дрожит, брови высоко взлетели.
В толпе закричали:
- Он не своей волей... Мир так порешил...
- Согласья... Мир... Мир...
- Значит, собча...
- Эфто верно, что...
Пров перевел глаза на толпу и враз почувствовал в ней родное и кровное. Он часто замигал, передернул могучими плечами, загреб в горсть бороду и вдруг повалился перед Андреем на колени:
- Мы - люди темные... Мы - люди забытые... Обернитесь, батюшки, на нас... Отцы родные.
Толпа недовольно зашумела. Ей непонятно было, что долгобородый могутной Пров, староста, упрашивает какого-то бродяжку, человека никудышного.
Там, в тайге, Андрей все поведал Прову, всю душу открыл. Коротко сказал Андрей, но слова его в самое сердце Прова пали.
И потому Пров, плача, шепчет:
- Обернитесь на нас, батюшки... Защитите.
У Андрея зарябило в глазах. Он пытался приподнять с земли Прова, но тот тряс головой и, крепко сжав на груди руки, не переставая твердил:
- Кланяйся, мир хрещеный... Все кланяйтесь... И бродягам кланяйтесь...
- Стой! - кричит властно Устин. - Слушай...
Ванька с Антоном приподнялись дубом на телеге, впились в Устина и разинули рты.
Все затаились, замолкли. Все почуяли теперь большую за собой вину и грех. Всем не по себе сделалось. Замерла толпа.
Огромный Кешка утирал рукавом глаза, стараясь остановить прыгающий подбородок. Сморкались бабы, кряхтели, виновато почесываясь, мужики. Только Тимоха-звонарь весело улыбался и смотрел на все, как на петрушку об ярмарке.
Устин прошел проворно в часовню, опять вышел, держа псалтырь.
- Вот что, православные... - высоко подняв книгу и потрясая ею, начал Устин. - Я все попалил... Пожарищем вас с разбою возворотить пытал... огнем... Я все сжег... Мне, православные, ничего не надо. Я уйду от вас.
Он переступил с ноги на ногу и горько вздохнул.
- Вы, хрещеные, как волки... Это не жисть, робяты... Это один грех...
И вместе с древним Устином многие вздохнули горько и стыдились поднять от земли взгляд.
- А тут еще эвона что затеяли: человека убили... - возвысил до конца свой голос Устин. - Эх вы-ы-ы...
Антон, стоя на телеге, низко Устину поклонился. Поклонился и Ванька Свистопляс.
- Вы эвон какую напраслину на них взвалили...
- Как напраслину?! Чего мутишь?! - раздались возмущенные крики.
Толпа зашумела, зарокотала, как по камням река.
- Слушай!! - махнул Устин. - Разве они деньги-то у купца украли?.. Нет, врешь!.. Эн тут баба в ногах валялась из Назимова, каялась... А коров? Спросите-ка Варьку Силину... Кто?..
- Как кто? Они же...