Зато парк был неповторим. На территории лесополосы, несколько проредив деревья, посыпали красным кирпичом широкие аллеи и вырыли водоём. Он получился настолько большим, что всё лето по его берегам после работы под солнышком жарили себе бока местные трудящиеся; зимой вода в озере замерзала и являла собой прекрасный каток для любителей зимних развлечений; весной и осенью, всего за пятьдесят копеек в час, можно было укататься на лодочке. Они, правда, все до одной протекали, но зато в каждой присутствовали специальная консервная банка для вычерпывания воды. Всё красочное великолепие было обильно сдобрено разными качелями, каруселями, аттракционами, тиром и кафешкой с газированной водой.
Зато в пользу деревни говорили, например, куры, в огромном своём множестве разводимые местным населением. Даже у Аделаиды был небольшой курятник с двумя курочками – Белкой и Стрелкой. Кощейкина семья растила пчёл и свиней. Её мать каждый день носила из столовой напротив кинотеатра вёдрами рыжие помои, которые плескались ей на юбку и дырявые калоши. Через два дома на третьем этаже жила корова. Она, когда хотела есть, очень жалобно мычала на весь район. Коровьим навозом хозяин удобрял во дворе виноград и сливу. Когда было жарко, «удобрения» воняли на весь район.
Ещё у аборигенов была одна, но пламенная страсть – отвращение ко всему, что выходило за рамки их понимания. Например, новые глиняные вазы на газоне у въезда в город. На следующий день от воздвигнутого дизайна не осталось и следа: меньшую часть кто-то успел сволочь домой, зато большая осталась лежать прямо на скудных цветах жалкой кучкой матовых черепков. Металлическому дельфину была уготовлена не менее трагическая судьба: ему тут же свинтили хвост; в парках статуям столько чего посвинчивали до проволочной арматуры, что дирекция предпочла не реставрировать их, а утилизировать вовсе. Так и стояли потом пустые постаменты, и туда для веселья залезали местные шутники и становились в разные позы. Ни один телефон-автомат никогда не работал. Розы у памятника Ленину иногда срезались любителями прекрасного, но чаще всего злостно выворачивались на корню. Витрины бились. В городских автобусах, уютно развалившись на изрезанных в клочья сиденьях, свободно курили и тепло общались друг с другом и с дальними соседями представители люмпен-пролетариев.
Одним из самых занимательных зрелищ в городе было наблюдение за очередью. Сие мероприятие только так называлось – «очередь». На самом деле это были гигантские свалки визжащих, царапающихся и бьющих друг друга по фасадной части головы человеческих тел с зажатыми в руках деньгами. Город становиться в ряд и дышать друг другу в затылок категорически отказывался! Этого он делать не мог и не хотел. Славные сыны и дочери гор хотели сразу здесь, сейчас и побольше!