В Греции, в отличии от Города, к пожилым и немощным относились с пониманием, жалели их, но такого культа, как в Городе, не было. В Городе даже молодухи повязывали лоб платком. Это значило, что у них болит голова. А чего она болит? Забот много, вся принадлежит семье, вот и болит… В Городе любили ходить по врачам. Причём одну женщину обычно сопровождали ещё две-три. Сидели в приёмной, ждали все вместе. Больная стонала, плакала. Её успокаивали. Греки тоже любили ходить к врачу, но они ходили для профилактики, два раза в год «сдавали все анализы просто так». Чтоб быть уверенными в своём крепком здоровье.
Здесь никто не желал болеть. Замужние дамы, которым за шестьдесят, носили распущенные волосы, красились и безбожно курили прямо на улице. И бабки и деды очень молодились, вешали на себя множественные цепочки, браслеты. Не от высокого артериального давления, а плетённые верёвочные, похожие на африканские амулеты. Дамы в уши на каждый день вдевали пластмассовую бижутерию под цвет кофточки. И бабки и деды ещё красили волосы и носили одежду «унисекс». Все хотели выглядеть помоложе и поздоровее. Гречанки очень громко разговаривали, ржали по любому поводу как арабские жеребцы и сами заговаривали с незнакомыми мужчинами. Даже невозможно было себе представить, что бы произошло, если б хоть одну такую бабушку в шортах и декольтированной майке выпустили в Городе! Да-а-а, пожалуй, милиции бы набежало гораздо больше, чем при приезде сына Луиса Корвалана!
Парнишки были очень разными. Они не запихивали рубашки и спортивные майки в штаны и не подпоясывались ремнём под животом или под грудью. Почти все ходили в спортивной одежде и очень красивых, дорогих ботосах. У всех аккуратные стрижки и ёжики, закреплённые желе. Никто на улице не оборачивался на молодого человека с желе на волосах и пахнущего одеколоном! «Всё-таки не все мужчины в бусами и желе – гомосексуалисты! – думала Адель. – Ведь не может же быть такого количества гомосексуалистов в одном городе!» А де-е-евушки… Вот с девушками творилось вообще что-то невероятное! Они, конечно, были не такими стройными, с высокими талиями, как в том русском городе, в котором Адель столько раз пыталась поступить в институт. Они были и меньше ростом, и каких-то несуразных пропорций, укороченные, что ли, но!.. Но у каждой была своя изюминка! И они, видимо, были хорошо осведомлены о местоположении своих «изюминок», поэтому выставляли их напоказ. Большая, хорошей формы грудь – девушка в таком невообразимом декольте, что дух захватывало даже у Адель. Если считалось, что у неё красивые ноги, то девушка просто забывала надеть юбку. Так и дефилировала по улице в яркой кофточке и лёгкой набедренной повязке. А если у девушки не было ничего примечательного, то она показывала… всё! И укороченные, кривоватые ножки, и неразвитое, плоское местечко, то, на котором должна была расти грудь, и коротенькая маечка обнажала толстый животик, и шорты с заниженной талией демонстрировали прессованный жирок. И вся эта прелесть состояла из истошных оттенков самых немыслимых цветов: ярко-зелёный с сиреневым, оранжевый с чёрным, лимонный с бирюзовым! И всё это в блестящих стразах, верёвках, цепочках, висюльках. Казалось, если кому-то из этих гречанок хотя бы предложить надеть юбку до пят и серо-чёрно-коричневую ветошь, то они по меньшей мере обидятся или подумают, что это карнавал… Эти яркие девицы рассекали по улицам, выставив вперёд самую удачную часть своего тела. Если проезжающие машины притормаживали и водители что-то у них спрашивали, полуголые девушки не шарахались в сторону, не делали вид, что не слышат, они мило улыбались, подбегали к машине и, показывали дорогу, махали на прощанье водителю рукой.