Батюшка пристально посмотрел на меня.
– А может быть, вы и есть тот самый человек? – проговорил мой попутчик и хитро подмигнул.
– Я? Скажете тоже…
Коротая время за беседой об абстрактных материях, мы доехали до знака, указующего поворот на Великие Матюки, и снова очутились на гравийке. Дорога лежала через старый сосновый лес с подлеском. Мой попутчик дозвонился, наконец, брату и принялся оживленно рассказывать ему о своих злоключениях. Я вел автомобиль на небольшой скорости, старательно объезжая выбоины и поглядывая мимоходом в придорожные заросли: не покажется ли из-под сухой травы и опавшей хвои шляпка боровика или подосиновика. И напрасно – сухая осень была скудной на грибы. Вскоре лес закончился, и мы въехали в крохотную деревеньку, живописно раскинувшуюся на берегу озера.
– Вот они, Матюки Великие, – проговорил батюшка и перекрестился на придорожный крест, украшенный цветами и пестрыми ленточками. – Прямо поезжайте, до упора.
Проехав деревеньку насквозь, мы уперлись в ворота ограды, искусно сработанной из горбыля, за которой высился бревенчатый домик-теремок с гонтовой кровлей и резными ставнями. Из-за соседства с ним ветхие почерневшие хатки с замшелыми крышами и покосившимися заборами выглядели особенно убогими.
– Вы посигнальте, чтобы Петя ворота открыл, – подсказал батюшка.
Но сигналить не пришлось. Хозяин, предупрежденный по телефону, торопливо распахивал ворота. Внешне он был совсем не похож на своего брата, Алексея. В противоположность ему, коренастому и крепкому как боровичок, Петр Антонович был сух и сутуловат. У него было худощавое лицо, рыжеватые с проседью усы, кончики которых спускались к подбородку, и серые глаза с хитрецой – в общем, настоящий полешук. Мне он сразу понравился. Распахнув ворота, хозяин жестом указал, куда парковать машину. Я въехал во двор, заглушил двигатель, вылез из машины и пошел навстречу хозяину – знакомиться.
– Соловей Евгений… Гордеевич. «Народный колос».
– Петр! Можно Петя. И давай на «ты»! У меня тут по-простому, без реверансов. – У хозяина, как и у его брата, обнаружился легкий полесский выговор. Мы обменялись рукопожатием. Ладонь у Петра Антоновича оказалась плотной и крепкой; такие ладони обычно бывают у всякого рода рукодельщиков: столяров, плотников, механиков и прочего мастерового люда. Подошел батюшка.
– Лешка, здорово! Доехал, наконец!
Братья истово обнялись.
– Спасибо Жене! Если бы не он, до сих пор на трассе куковал бы! Мировой парень! – похвалил меня батюшка.
– Да, мне один знакомый его очень рекомендовал! Мол, рекламу мне сделает на всю страну – от туристов отбоя не будет!