– Только близко к нему не подходите, охраняют его.
– Кто охраняет? – спросил я.
– Сторож.
– И что, суровый дядька? – спросил доктор.
– Я не уверен, что он вообще дядька, – ответил Простодыр.
– А кто же он тогда?
– Не знаю. Я знаю только, что тот, на кого взглянет сторож Перехода, назад не вернется.
– Ну, что же, спасибо, уважаемый, было приятно познакомиться, – искренне произнес изобретатель. Он протянул Простодыру руку, и тот почтительно пожал ее. Мы с доктором тоже тепло попрощались с умной кабинкой. Хоть Простодыр и был всего лишь фантастическим порождением нашего разума, расставаться с ним было немного жаль. Я думаю, нас можно было понять – так всякий человек порой неохотно расстается с той или иной занимательной фантазией и может упорно преследовать какую-нибудь невероятную и даже откровенно бредовую идею, не желая внимать мнениям авторитетов. И кто знает, быть может, именно это упрямое свойство человеческой натуры и есть двигатель поразительных достижений человечества, думал я, отмахиваясь от вьющегося возле моего носа маленького черного мотылька. Вот же привязался! А мотылек вдруг разделился на два, затем на четыре, восемь, шестнадцать, и через несколько секунд тысячи мотыльков закружились возле меня черным шуршащим смерчем. Смерч сгустился, и перед нами возникла знакомая безобразная старуха с козьими глазами.
– Ага! – торжествующе воскликнула старуха и проворно ухватила Простодыра за ногу. Простодыр заорал истошным голосом и запрыгал на одной ноге, тщетно пытаясь стряхнуть с себя старуху. Но не тут-то было! Старуха держалась за ногу мертвой хваткой. Простодура испуганно сорвалась с места и понеслась в сторону туманной равнины. Не переставая орать, Простодыр помчался в обратную сторону, волоча за собой настырную старуху.
– Бедный Простодыр, – промолвил изобретатель. – Теперь его бабка точно в утиль сдаст.
– На какие все-таки гнусности готовы отдельные личности ради лишних квадратных метров! – добавил доктор.
– Ну, пойдем, что ли? – предложил я.
И мы зашагали по туманной равнине, сшибая росу с поникшего ковыля, туда, где возносился в космическую высь таинственный световой луч. Мне сложно сказать, сколько длился наш путь. Ландшафт равнины был однообразен, и, кроме луча, становившегося все толще по мере нашего приближения, других ориентиров у нас не было. Мы шли молча. Я размышлял о том, насколько быстро человек привыкает ко всякого рода чудесам и как скоро они становятся для него обыденны. О чем думали братья Матюки, я спрашивать не стал. Разговаривать не хотелось, а хотелось поскорее добраться домой.