Эта чаша
невидимо, но надежно охраняется! Это - уголок Божией Матери. Она Сама хранит
этот островок счастья. XX век еще не посмел спуститься на дно чаши и завладеть
ею, хотя и подступил довольно близко. На возвышенной стороне горы совсем
недавно появились дачи горожан, а всего лишь в двух километрах от обители мир
устроил для своих всегда развлекающихся и всегда безнадежно скучающих чад
турбазу (она, впрочем, до сих пор не обрела постоянных владельцев и по большей
части, как и дачи, пустует). Уже не так стал приятен вид гор, не так
умиротворяюща долгая дорога к монастырю, проходящая теперь мимо строящихся дач.
А ведь еще недавно здесь на протяжении восьмикилометрового пути встречался
только один крестьянский домишко! Но покой обители все еще не нарушен - в этот
святой оазис дерзкий и распущенный мир спускается довольно робко, сам, часто не
зная, что привело его сюда, не понимая природы своей мучительной жажды, он все
же стремится хоть немного утолить ее прохладой, тишиной и еще чем-то
таинственным, что присутствует здесь, разлито, кажется, даже в воздухе.
Святое место!
Да, каждое место, каждый дом, двор, город, каждая вещь, все имеет свой
"дух", свое "излучение", подобно тому, как каждый предмет
имеет свой запах, цвет. Душа человеческая безошибочно и мгновенно узнает это
"духовное содержание" - освященность или оскверненность места, только
не всегда умеет объяснить - что именно так подействовало на нее. Так, на том
месте, где совершался грех, где преступались законы Божии, где бесчинствовали
страсти, христианской душе бывает томительно, тяжко, душно, что-то гнетет ее,
тревожит, гонит. Место же, освященное молитвой, Богу посвященным трудом,
христианской любовью, братской во Христе жизнью, привлекает к себе Милость и
Благодать Божию: здесь душа находит какой-то особый мир и покой, что-то в ней
согревается, оттаивает, расцветает. Злая душа не может здесь долго оставаться.
Чудесное
место! Как будто оно отделено во времени и пространстве от века сего. Здесь все
еще нет телефона, нет водопровода: все остается таким же, как и столетие назад,
а в чем-то стало даже проще. Вместо раковины - та же бадья, выдолбленная из
каменной глыбы, когда еще только устраивался монастырь; так же прямо из-под
горы бьет ключ, и на протяжении тысячи лет над этим камнем, под этой ледяной
струей уже которое поколение иноков омывает свои лица в глубокий ночной час,
прогоняя сон, спеша на подвиг молитвенного бдения, на бой с невидимыми,
недремлющими врагами человеческого рода. Сегодняшние насельники обители
замечают, что вся современная техника, попадая на дно их чудесного мира
(который - "не от мира сего"), категорически отказывается работать:
даже самые новые и исправные машины здесь делаются неисправными и негодными...
Может быть, здесь все еще не ХХ век?