- Катя, ты меня слышишь?
- Пока да... Слушай, Валера, а обо мне Юрке ничего не говорите... хотя бы пока он не справится с Дарриной... Пусть поверит в то, что я ушла в Дерзкий мир, например... Сможешь правдиво соврать хотя бы на этот раз? Я так хочу.
- Да перестань ты болтать... Я постараюсь, чтобы все смогли, произнес он, но потом с тоской прошептал: - А Середа все-таки прав - я все время тешил себя надеждой, что нужен тебе... Кате, Мариэле, Рэсте, какое бы имя ты не носила...
- Так оно и было, Валерка, - я уже теряла нить связных мыслей.
Но все же я еще слышала дыхание друга, чувствовала его напряжение и слышала, как он жалобно скулит сквозь зубы.
- Валерка!...
- Да, Катя...
- Ты уходи отсюда куда-нибудь. Поскорее уходи. Они здесь затравят тебя.
- Никуда я не уйду. Если вместе с тобой я был здесь, мне оставаться здесь и после. Кто же будет охранять иерарха и заниматься сканерской разведкой? Я смогу закончить кое-что из твоих дел, если, конечно, они дадут мне такую возможность.
- Они уничтожат тебя... Они найдут способ. Я этого не хочу.
- Поверь мне, я не боюсь никого из них, - голос Валерки дрожал, или это у меня мозг уже отказывался воспринимать звуковые сигналы... - Я боялся остаться один в этой жизни, но с этим бороться уже не в моей власти...
- Так запомни же, если оттуда, где я окажусь, можно вернуться... Если только оттуда в принципе можно вернуться, я вернусь... А если нельзя просто прости меня...
На последних словах я окунулась в клокочущий водоем рваной боли, которую, берусь утверждать, не в силах выдержать ни одно живое существо. И наверное, я чувствовала ее всего-то несколько секунд. Все остальное на этой земле должно было происходить уже без меня...
...Первым ощущением, пришедшим после совершенно невыносимого страдания, было настоящее блаженство, вызванное полным отсутствием всякой боли. Боль исчезла. В одно мгновение. Совершенно. А через некоторое время я почувствовала мокрое холодное прикосновение к внутренней поверхности локтевого сгиба. А вслед за ним хрустящий укол, проникающий сквозь кожу. После - снова влажное прикосновение к месту укола. Поплыл резкий запах дезинфецирующего раствора.
Я открыла глаза и взглянула на склонившееся надо мной лицо. О, боже!.. В детстве, увидев нечто подобное, я всегда отводила глаза и не в силах была вновь взглянуть в сторону такого уродства. Но сейчас это было бы глупо, поскольку, кажется именно тот, кого я увидела, делал мне укол.
На меня смотрел человек, пол которого я не смогла бы определить ни только с первого, но даже, как оказалось, и со второго взгляда. Начать с того, что с правой стороны его лица волосы, густые и светлые были коротко острижены, а с левой свисали длинными прямыми прядями, слегка маскируя половину лица. Хотя такая маскировка была слишком бесполезной, потому что у человека не было лица в привычном понимании этого слова. У него были зеленые глаза, но левый был почти закрыт из-за невероятного излома костей лба, и только правый смотрел на меня из практически неповрежденной глазницы. Левая щека была вдавлена внутрь, кое-где сквозь зажившие разрезы кожи белели костные ткани, а всю правую половину лица покрывал сиреневый послеожоговый шрам. Левый уголок губ был исковеркан, и четкий рисунок губ с правой стороны все равно не мог поправить общее впечатление от этого ужасного лица.