У берегов Туркмении (Клыков) - страница 11
Одна из трех, только трех, бухт на всем побережьи от залива Кара-Бугаз до Красноводской косы.
Наша дорога проходит километрах в восьми от берега. Под ногами песок, кругом ландшафт полупустыни. Мало и очень мелкая растительность, барханы, черепахи, ящерицы, змеи, изредка суслики — и молчание.
Если подъехать к берегу, то под песком нет-нет да застучит крепкий камень. Это крепкий слежавшийся ракушечный известняк. Он выходит из-под песка у самых берегов и дальше спускается в Каспий, где образует подводные гряды и рифы.
Между грядами идут "коридоры", а по этим коридорам гуляют судаки, осетры и сельдь.
Беда, если шторм застигнет судно у этих негостеприимных берегов. Укрыться почти некуда, если ушел далеко от Кианлы и не пришел в бухту Кара-Сенгир или не успел завернуть в Красноводскую бухту.
Бухта Кианлы.
Беги на глубину в море, иначе ожидает судьба того судна, остатки которого чернеют сейчас передо мной на отлогом берегу.
У здешних моряков это называется "сушить ребра". Жестокое название!
Заслуженная дурная слава этого побережья заставляет пароходы, идущие из Астрахани или из форта Александровского, проходить западным берегом и по середине Каспия, но не держаться восточного.
Можно ехать двое, трое суток по этому берегу и не увидать в море ни одного парохода, а по берегу ни одного верблюда. И тут и там пустыня. Зимой холодная, с пронзительными, сжигающими морозами, а летом с удушливым зноем.
— Смотри! — Ахмед протянул нагайку в сторону холмов, и я увидел на горизонте прямой, как воткнутый в песок карандаш, маяк Куули.
— И это пять верст осталось? — Меня не проведешь, знаю я эти версты; на Украине они всегда с гаком, при чем "гак‘‘ этот втрое больше, чем то расстояние, которое вам называют; в Вятской и Казанской они —"вятские", в Московской — с "небольшим", на севере — с "хвостиком Смысл же тот, что и на Украине. Таковые уж у нас в Советском Союзе расстояния.
Долго-долго маяк то появлялся, когда мы поднимались на песчаный холм, то снова скрывался при спуске вниз. Солнце побагровело и окунулось в Каспий до следующего дня, когда мы, оставив позади холмистую пустыню, спустились снова к берегу на плотный, как бы утрамбованный, и немного влажный песок.
Лошади прибавили ходу.
Потянуло дымом от толпящихся к соляному промыслу кибиток туркмен и казаков. Мы подъезжали к Куули.
Нам подали деревянную тачку, стоящую на четырех железных колесах, в которую была запряжена покрытая солью лошадь, и мы поехали на соляное озеро по игрушечным заржавевшим рельсам.
Было жарко. Солнце спокойно жгло, а перед глазами, уходя далеко на север, скрываясь за горизонтом, тянулось как бы покрытое льдом и снежной пеной озеро. Впечатление усиливалось благодаря резкому освещению и отсутствию какой бы то ни было растительности. Рельсы шли сначала по песку, затем по серой скатерти с блестящими тут и там узорами и наконец скрывались под неподвижной мутно-белой жидкостью.