Они стояли, ещё не успев отойти от ступенек, ведущих в лабораторию, и препирались.
- В одном вы правы, затеянный мною разговор не ко времени, - согласно кивнул граф. - Простите меня, Софья Николаевна, за чересчур смелые слова. Отныне я запираю свои уста на замок.
Весь облик графа говорил о раскаянии, но Соня, глядя в его искрящиеся насмешливостью глаза, в том весьма усомнилась.
А он между тем подошел к большой выемке в стене, и выступом, похожим на свод русской печи, от которого шел в потолок выложенный камнем дымоход, и заглянул в нее.
- Чувствуете, какая здесь сильная вытяжная труба? Все продумано наилучшим образом. Это вотчина вашего отца?
- Деда. Еремея Астахова.
- Я что-то припоминаю, ваш брат рассказывал. Он умер рано и, хотя по слухам был изрядно богат, после его смерти родственники ничего не нашли. Говорите, об этой комнате они ничего не знали?
- Если судить по пыли, то дело обстоит именно так.
- Я все хочу спросить, - он помедлил, - зачем вам понадобился этот самый кусок обоев. Вы хотели что-то начертить на обратной стороне?
Соня удивленно взглянула на него.
- Всего лишь наше генеалогическое древо.
- Как странно, совсем недавно такая же мысль приходила в голову мне.
Соня улыбнулась про себя: какое такое древо может быть у человека, который считается аристократом лишь во втором поколении.
- Ах, да, конечно, - рассердился он, до того внимательно следивший за выражением её лица, - мой род не может идти ни в какое сравнение с вашим, таким знатным, таким древним...
Соня отчего-то испугалась: ещё немного, и он скажет слова, после которых всякое общение между ними должно быть прекращено, но Разумовский и сам опомнился.
- Простите, не знаю, почему, но ваша кажущая снисходительность просто сводит меня с ума.
- Мы пришли сюда, чтобы осмотреться, не правда ли? - напомнила Соня. Вот и давайте смотреть.
Она прошла в противоположный угол от того, где стоял граф, и посмотрела на нечто, напоминавшее небольшую конторку. Конечно, где-то же дед должен был сидеть и записывать результаты своих опытов. Под слоем пыли угадывались гусиные перья. Вот эта серая кучка, не иначе, чернильница. Попозже, когда Соня решит, что сюда можно входить посторонним, она прикажет Агриппине оттереть здесь все от пыли и, может, сама будет записывать что-нибудь...
Соня подумала, не захочет ли она заниматься алхимией как дед, но в ответ на свои мысли никакого отклика души не услышала.
От нечего делать она стала дергать ручки странного, похожего на шкаф сооружения, в верхних ящиках которого оказались тщательно упакованные в стружки стеклянные сосуды, реторты, колбы, разного размера и формы.