Соня захлопнула дневник и зябко поежилась, словно у неё у самой начиналась эта самая "красная сыпь". Кажется, князя Еремея Астахова, в то время совсем молодого человека, бросало по жизни, будто щепку по волнам. И он тому не шибко огорчался.
То он сделал не то, то заглянул не туда. Кажется, французы таких людей называют авантюристами. Искателями приключений. Вот дед и доискался.
Она отложила дневник и взялась за книгу, которую нашла раньше. Осторожно, с помощью ножа для разрезания бумаг, она стала отделять одну страницу от другой.
Ей захотелось просматривать книгу так же, как и дневник, но этого сделать не удавалось.
"Иероглифические фигуры" Фламеля нельзя было читать с пятое на десятое. Судя по всему, книгу нужно было изучать, начиная с первой страницы. Иначе, что можно понять из такой фразы, взятой наугад из середины: "Мне пришлось изобразить человека с ключом, чтобы указать тебе на тот факт, что здесь следует открывать и закрывать, то есть осуществлять умножение зародышевых и растительных субстанций..."
Нет, определенно она не готова ни к изучению найденной книги, ни алхимии вообще. Для этого, видимо, нужно иметь голову, свободную от всяческих чувств.
Она легла на спину и устремила взгляд в потолок, расписанный ещё по эскизам деда. И здесь проявились недюжинные дарования предка. Вместо модных по тем временам Амуров и Психей19, он изобразил не что иное, как Куликовскую битву под предводительством Дмитрия Донского.
Причем, лучше всего удался художнику образ какого-то татарского мурзы - может, самого Мамая? Когда Соня была маленькой девочкой, ей казалось, что хитрый татарин отовсюду следит за нею, потому она не любила оставаться в этой комнате одна. Луиза - а прежде здесь жила она - посмеивалась над своей воспитанницей. И, когда Соня почему-либо переставала её слушаться, грозила:
- Глядите, княжна, отведу вас в комнату с Мамаем и оставлю одну.
Угроза действовала безотказно.
Потом, когда и без того довольно скудные средства семейства Астаховых стали иссякать, часть комнат дома Мария Владиславна приказала закрыть до лучших времен, в том числе и ту, потолок которой Соне нравился с детства. Хотя изображенный на нем миф о Минотавре вовсе не располагал к веселью, приглашенный дедом художник так изобразил чудовище - человека с головой быка, что он казался веселым и простодушным, и совсем неопасным, как маленький теленок. Ему не хватало разве что венка из васильков, которую живописец водрузил на голову одной из женщин. Похоже, Ариадны.
Астаховы стали пользоваться всего пятью оставшимися комнатами, потому жизнерадостный теленок-Минотавр покрывался теперь слоем пыли в закрытой части дома.