Евгения удивленно смотрит на неё - подруга говорит без тени улыбки.
- Думаешь, рисуюсь? Нисколько. Я вполне могу обойтись без мужчины. К сожалению, не без его денег. Не бойся, я не лесбиянка. Просто с той поры, как умер Левушка..., - голос её на секунду прерывается, - секс потерял для меня всякий интерес.
- Левушка - тот, о ком ты рассказывала?
Юлия, судорожно вздохнув, только кивает.
- Его мать сказала, что он поправлял раму на лоджии. Вроде, её ветром покорежило. Сорвался и упал на асфальт. С восьмого этажа... Я не верю, что он мог оступиться... Как они его мучили! Мало ли других женщин, уйди, пожалей двоих детей! Коле тогда годик исполнился... А меня? Родная мать по щекам хлестала и кричала: "Шлюха!"
Они молчала, делая вид, будто что-то ищет в своей сумке.
- Они думают, теперь у детей есть мать. Ее вполне может заменить робот, умеющий стирать и готовить. У него хоть истерик бы не было...
Она без предупреждения с размаху прыгает в воду, отчего у Евгении екает и сжимается сердце. Но Юлия выныривает и, легко поднявшись на руках, взбирается на велосипед.
- Не волнуйся. Роботы самоубийством не кончают!
- Я думала, в наше время такой любви не бывает, - говорит, чтобы хоть что-нибудь сказать, Евгения.
- Поэтому и живешь с Виталием? - проницательно спрашивает Юлия.
- Если честно, то ему я вовсе не жена! - выпаливает Евгения. - То есть, предложение он мне сделал, но согласие я не дала.
- Все думаешь?
- Уже не думаю. Вернее, думаю, как сказать ему о своем решении: я не хочу быть его женой!
- Для Виталика это будет шоком. Он уже смотрит на тебя, как на свою вещь.
- Еще бы! Все шмотки, что на мне, куплены им.
- В том-то и беда, что они считают, будто любую женщину можно купить.
- Наверное потом, что многие из нас продаются.
- Увы! Матери не прививают дочерям чувство собственного достоинства. От нищеты все. Мол, главное, найти выгодную партию. Иначе, говоря подороже себя продать. И не важно, какой фигурой ты будешь в этой партии: королевой или пешкой?
- Кстати, о королевах, - говорит Евгения, - ты случайно в шахматы не играешь?
Глаза Юлии выражают изумление столь резким поворотом разговора, но проследив за взглядом Евгении, она тоже видит лодку, на которой лихо гребут к ним их крутые мужчины.
Глава двенадцатая
У дома Евгении они оказываются около девяти часов вечера и, к огромному её облегчению, Виталий говорит:
- Женечка, ты не обидишься, если я поеду сегодня к себе? Анжелика столько дней была одна! Я беспокоюсь. Она, вроде бы, девица взросла, но я все равно волнуюсь: мало ли что?