– Я зделлаю из тваиго черепа ночной горшок за убитие Януша, – посулил Олегу на более или менее сносном русском один из поляков, замахиваясь на молодого ведьмака саблей. Бросок разряженного револьвера ему в лицо он полностью проигнорировал, и в следующее мгновение острейшее лезвие врезалось в стену там, где секунду назад стоял парень. Спасла его не столько реакция, сколько обледенелость пола. Делающий выпад шляхтич слегка поскользнулся, а потому удар, направленный куда-то в плечо, пришелся несколько вскользь и вообще не задел своей цели. Олег выхватил палаш, но в контратаку идти не спешил, не очень уверенный в правильности вступления в фехтовальный поединок. Зачарованный клинок сабли надрезал сталь корабельной переборки с легкостью необычайной, оставив после себя глубокую царапину. – А убивать буту мидлено.
Один из двух оставшихся гусар вспомнил о том, что они вообще-то на войне и рыцарские поединки тут не в ходу, после чего извлек из набедренной кобуры двуствольный пистолет. Однако пустить его в дело он не успел. За спиной кавалериста возникла массивная фигура бывшего крестьянина, буквально олицетворяющая собой всю пламенную любовь простого народа к представителям Польши, вот уже которое столетие упорно пытающимся добиться титула «Главный Геморрой Земли Русской»[25]. Дубина народной войны, оставляющая за собой в воздухе отчетливо видимый след из миниатюрных завихрений, рухнула на затылок уже почти взявшего Олега на мушку шляхтича. И одним махом разбила на быстро гаснущие искры магический щит и вколотила голову европейца ему же в плечи. В прямом смысле слова. С таким искривлением шейных позвонков, буквально провалившихся внутрь грудной клетки, люди не живут даже глубоко в теории.
– Курва! – Второй поляк мигом развернулся к новой угрозе и ударил в нее каким-то белым лезвием, сорвавшимся с лезвия его сабли. Вражеское чародейство врезалось в Святослава, пробило его стандартный плоскостной щит и располосовало грудь ведьмака так, что стали видны ребра… Однако нового взмаха исполинским покрытым узорами бревном это не остановило. Шляхтич попытался было под него поднырнуть, прекрасно понимая невозможность парирования подобного оружия… Однако уходить на ограниченном пространстве лестницы было банально некуда. С громким чавкающим звуком исполинская деревяшка вмяла его в стену, сломав и декоративные крылышки гусара, и значительную долю его же костей.
– О-ох… – Совершив этот подвиг, Святослав наконец-то повел себя, как и положено нормальному человеку, а именно осел на пол, зажимая широкую рану на груди.