— Пойдем, — сказал я.
И мы пошли в кино. К разговору на эту тему мы больше не возвращались ни разу — до октября прошлого года.
В кино мы дремали: показывали какой-то очень нудный фильм. Потом мы зашли в «Гастроном», купили две пачки пельменей, на улице у тетки я купил тебе два гладиолуса, белый и красный, мы поужинали и легли спать. Но я не мог спать, ты помнишь: просыпался, наверное, каждый час… Так было и на вторые сутки и на третьи, а когда на четвертые, исчерпав свой трехдневный отпуск, я отправился на работу, меня шатало, как после продолжительной болезни. Тем не менее с работы я вернулся веселым, живо переоделся, умылся, и мы с тобой сели пить чай с мармеладом, который я купил по пути в магазине детского питания.
— Валера, я тоже хочу на работу. — Ты сказала это чуть виновато.
— Подожди хоть с месяц. Надо же тебе отдохнуть, — сказал я.
— Отдохнуть — от чего?
— А экзамены, а нервотрепка, а свадьба, а это?
— Я этого больше не хочу, — сказала ты.
Конечно, я обиделся; не очень серьезно, но все-таки.
— Ты холодная женщина, Таня, — сказал я.
— Я нормальная женщина, а вот кто ты… Тебе только одно надо, только одного ты и добивался. Холодная! Ты и мать свою специально отсюда к родственникам спровадил, чтобы тебе не мешали. Запер меня тут, как в клетке, и делаешь что хочешь, а я больше этого не хочу и не позволю, чтобы надо мной издевались.
— Ты меня оскорбляешь, — сказал я.
— Нет, ты оскорбляешь, — запальчиво продолжала ты. — Думаешь, если избавил меня от «Галантереи», так теперь тебе все и можно? Купил девочку?
— Таня, я прошу…
— Нечего меня просить. Я тебе не вещь, чтобы не считаться со мной. Холодная!
— Хорошо, будь по-твоему, — сказал я. — Что ты хочешь? Скажи членораздельно и… поспокойнее. — В глубине души я чувствовал, что в чем-то ты права, но в чем, я не смог бы объяснить. — Ну, скажи, — повторил я.
Ты помолчала. Потом доверчиво уставилась на меня своими черными глазами.
— Я хочу работать и учиться. И заниматься в самодеятельности. Как ты обещал.
— Ты можешь теперь только учиться и заниматься в самодеятельности, если хочешь. Работать, и учиться, и быть женой — это, по-моему, слишком. Слишком тяжело. А учиться — хоть завтра же. Пойдешь на подготовительные курсы?
— Пойду. Только не в ВАТИ.
— Пожалуйста. Найди себе что-нибудь по душе и по силам — я имею в виду подготовительные курсы — и поступай, а я буду тебе помогать. И все будет нормально.
Мы вместе помыли чайную посуду, и ты предложила куда-нибудь поехать. Я согласился.
— Поехали к моим, — сказала ты. — Я соскучилась.
Но пока ты переодевалась, я уснул. Прямо сидя за столом — уткнулся в руки, и меня как выключили. Ты потом говорила, что пыталась меня разбудить, но я этому не верю, никогда не верил и не верю: я проснулся сам всего через полчаса, значит, не так уж крепко я и спал; я как раз взглянул на часы, когда ты сказала: «Поехали к моим», — и положил голову на руки, думал — на минутку. Когда же поднял глаза, тебя не было. Конечно, ты и не пыталась будить меня; наоборот, была, вероятно, рада, что я провалился в сон, и уехала одна…