— Таня, — сказал я, — мне как-то неловко тебе это объяснять. Я работаю теперь по десять часов вместо семи. Причем, должен признаться, сильно устаю. И бутербродов твоих с докторской колбасой мне не хватает. Я есть хочу на работе — понимаешь? А деньги я заработаю.
— Возьми еще бутерброд.
— Но если мне хочется горячего… Могу я себе позволить такую роскошь?
— Сколько тебе надо?
— Рубля четыре.
— Ты же сказал — три. Ну что ты на меня так смотришь? Ты же сам сказал…
— Хорошо, три.
— Знаешь, бери все. И не морочь мне голову. Забирай все свои несчастные гроши и оставь меня в покое!
Ты схватила сумочку и стала перекладывать в ней какие-то бумажки, корешки, квитанции с лиловыми копировальными буквами. В душе твоей шла борьба, и следы этой борьбы явственно обозначились на твоем лице. Мне стало жалко тебя.
— У тебя мелочи нет? — сказал я.
— У тебя два рубля есть? — спросила ты. — А то у меня вот только такие… — Ты мучительно мяла в руке синеватую пятирублевку.
— Поищи мелочь, я опаздываю. Дай мне копеек пятьдесят, и довольно на сегодня, мне надо бежать…
И так почти каждое утро, ты помнишь.
А вечером — другое… Прежде я приходил с работы в пять, теперь всегда не раньше половины восьмого. Я возвращался измочаленный, одеревенелый и, как бы ни был голоден, валился минут на двадцать на диван. Порой, когда особенно уставал, я даже засыпал на короткое время перед ужином. В такие вечера я был тебе плохим помощником в домашних делах, а точнее — никаким. И именно в такие вечера ты заводилась надолго и была беспощадна.
Как-то раз ты сказала:
— Все после работы приходят к семье и что-то делают, а у нас все не как у людей.
Я чувствовал себя несколько виноватым и не ответил. Это еще больше рассердило тебя.
— Ну, что молчишь? Что как воды в рот набрал? Пришел с работы, и нет чтобы помочь жене: почистить картошку или хотя бы поточить нож. Другой муж не меньше тебя устает, а в магазины ходит, и полы натирает, и все веселый.
— Какой другой? — сказал я.
— Ладно, все ты понимаешь, не притворяйся… Может, отвезем Машу к бабушке и сходим в кино?
— Это невозможно. Подожди до воскресенья.
Ты усмехнулась.
— Не надо брать сверхурочную, если не можешь.
— То есть как это не могу? — сказал я. — С работой я справляюсь. Деньги зарабатываю. Остальные свои обязанности тоже, кажется, выполняю. Что еще?
— Эх ты, неудачник! У другого в двадцать шесть лет и своя машина и на книжке есть кое-что. Неудачник!
Тебе страшно хотелось обидеть меня, но я решил не поддаваться.
— Таня, — сказал я как можно мягче, — что ты от меня хочешь? Ну, прямо…